Скачать 56.25 Кбайт
Заметки о случае обсессивного невроза
Если любовный импульс более или менее удачно заменяет себя на тривиальное действие, то импульс враждебности довольно скоро последует за ним на новое место и еще раз попытается уничтожить им сделанное.
Когда обсессивный пациент затрагивает слабое место в безопасности психической жизни - ненадежность нашей памяти - это открытие дает ему возможность распространить сомнение на все, даже на действия, которые уже выполнены или которые до сих пор не имели ни малейшего отклонения к комплексу любовь-ненависть и на все прошлое. В качестве примера могу привести женщину, которая только что купила расческу маленькой дочери в магазине и, заподозрив своего мужа, начала сомневаться, не была ли эта расческа уже долгое время ее собственностью. Эта женщина, сказав прямо: «Если я могу усомниться в твоей любви» (что было только проекцией ее собственных сомнений в своей любви к нему), «тогда я могу усомниться и в этом тоже, тогда я во всем могу усомниться», - не раскрыла ли она нам тем самым скрытого значения невротического сомнения?
Компульсия, с другой стороны, является попыткой компенсации сомнения и исправления нестерпимых условий запрета, свидетелем которых является сомнение. Если пациент с помощью замещения в конце концов сумеет превратить одно из своих запретных намерений в решение, тогда намерения должны быть выполнены. Правда, это намерение не является исходным, но энергия, накопленная недавно, не может упустить возможности найти выход для разрядки путем замещающего действия. Таким образом, эта энергия ощущается то в командах, то в запретах, в зависимости от того, какой импульс - любовный или враждебный - перехватит контроль на пути, ведущем к разрядке. Если случается, что компульсивная команда не может быть выполнена, напряжение становится нестерпимым и воспринимается пациентом как чрезвычайно сильная тревога. Но путь, ведущий к замещающему действию, даже если произошло замещение на что-то незначительное, настолько активно отвергается, что такое действие, как правило, может проявиться как защитная мера, внутренне ассоциативно связанная с тем самым импульсом, который ей предназначено устранить. Более того, путем регрессии подготовительные действия заменяются на окончательное решение, мышление заменяет действие, и вместо замещающего действия какая-нибудь мысль предварительно заявляет о себе со всей силой компульсии. В зависимости от того, насколько выражена регрессия от действия к мышлению, в случае обсессивного невроза будет отображать характеристики обсессивного мышления (обсессивные идеи) или обсессивные действия в узком смысле слова. Подлинные обсессивные действия, как эти, однако, возможны лишь потому, что вводят в действие что-то вроде примирения в форме компромисса между двумя антагонистическими импульсами, так как обсессивные действия имеют тенденцию к приближению - чем дольше длится расстройство, тем более очевидно это становится, - к детским сексуальным действиям мастурбационного характера. Так, в такой форме невроза, любовные действия доведены до конца, несмотря ни на что, но только при помощи нового вида регрессии; так как эти действия больше не относятся к другому человеку, объекту любви и ненависти, они являются автоэротичными, что случается в детстве.
Первый тип регрессии, от действия к мышлению, облегчает фактор, имеющий отношение к продуктам невроза. В историях обсессивных пациентов однозначно обнаруживается раннее развитие и преждевременное вытеснение сексуального инстинкта, проявляющегося в том, чтобы подглядывать и знать (скопофилия и инстинкт эпистемофилии); и, как мы знаем, часть детской сексуальной активности нашего пациента направлялась инстинктами.
Мы уже упоминали, какую важную роль играют садистические инстинктивные компоненты в генезе обсессивного невроза. Если эпистемофилический инстинкт становится господствующей чертой у обсессивного пациента, размышление становится основным симптомом невроза. Мыслительный процесс становится сексуализированным, т.к. сексуальное удовольствие, которое в норме соотносится с содержанием мысли, сдвигается непосредственно в сторону самого акта размышления, и удовлетворение, получаемое при достижении умозаключения, переживается как сексуальное удовлетворение. В разнообразных проявлениях обсессивных неврозов, в которых присутствует эпистемофилический инстинкт, его отношение к мыслительным процессам обуславливает его индивидуальную способность притягивать энергию, которая тщетно пытается найти выражение в действии, и направлять ее в мыслительную область, где существует возможность достижения приятного удовлетворения другого характера. Таким образом, при помощи эпистемофилического инстинкта замещающее действие в свою очередь может быть заменено на подготовительное действие мысли. Но промедление в действии вскоре заменяется запаздыванием мыслей, и, в конечном счете, весь процесс со всеми его особенностями трансформируется в новую обстановку, что напоминает ситуацию в Америке, когда целый дом переносится с одного места на другое.
Продолжая обсуждение, я отважусь определить психологические характеристики, которые так долго отыскивал и которые придают продуктам обсессивного невроза их «обсессивное или компульсивное» качество.
Когда обсессивный пациент затрагивает слабое место в безопасности психической жизни - ненадежность нашей памяти - это открытие дает ему возможность распространить сомнение на все, даже на действия, которые уже выполнены или которые до сих пор не имели ни малейшего отклонения к комплексу любовь-ненависть и на все прошлое. В качестве примера могу привести женщину, которая только что купила расческу маленькой дочери в магазине и, заподозрив своего мужа, начала сомневаться, не была ли эта расческа уже долгое время ее собственностью. Эта женщина, сказав прямо: «Если я могу усомниться в твоей любви» (что было только проекцией ее собственных сомнений в своей любви к нему), «тогда я могу усомниться и в этом тоже, тогда я во всем могу усомниться», - не раскрыла ли она нам тем самым скрытого значения невротического сомнения?
Компульсия, с другой стороны, является попыткой компенсации сомнения и исправления нестерпимых условий запрета, свидетелем которых является сомнение. Если пациент с помощью замещения в конце концов сумеет превратить одно из своих запретных намерений в решение, тогда намерения должны быть выполнены. Правда, это намерение не является исходным, но энергия, накопленная недавно, не может упустить возможности найти выход для разрядки путем замещающего действия. Таким образом, эта энергия ощущается то в командах, то в запретах, в зависимости от того, какой импульс - любовный или враждебный - перехватит контроль на пути, ведущем к разрядке. Если случается, что компульсивная команда не может быть выполнена, напряжение становится нестерпимым и воспринимается пациентом как чрезвычайно сильная тревога. Но путь, ведущий к замещающему действию, даже если произошло замещение на что-то незначительное, настолько активно отвергается, что такое действие, как правило, может проявиться как защитная мера, внутренне ассоциативно связанная с тем самым импульсом, который ей предназначено устранить. Более того, путем регрессии подготовительные действия заменяются на окончательное решение, мышление заменяет действие, и вместо замещающего действия какая-нибудь мысль предварительно заявляет о себе со всей силой компульсии. В зависимости от того, насколько выражена регрессия от действия к мышлению, в случае обсессивного невроза будет отображать характеристики обсессивного мышления (обсессивные идеи) или обсессивные действия в узком смысле слова. Подлинные обсессивные действия, как эти, однако, возможны лишь потому, что вводят в действие что-то вроде примирения в форме компромисса между двумя антагонистическими импульсами, так как обсессивные действия имеют тенденцию к приближению - чем дольше длится расстройство, тем более очевидно это становится, - к детским сексуальным действиям мастурбационного характера. Так, в такой форме невроза, любовные действия доведены до конца, несмотря ни на что, но только при помощи нового вида регрессии; так как эти действия больше не относятся к другому человеку, объекту любви и ненависти, они являются автоэротичными, что случается в детстве.
Первый тип регрессии, от действия к мышлению, облегчает фактор, имеющий отношение к продуктам невроза. В историях обсессивных пациентов однозначно обнаруживается раннее развитие и преждевременное вытеснение сексуального инстинкта, проявляющегося в том, чтобы подглядывать и знать (скопофилия и инстинкт эпистемофилии); и, как мы знаем, часть детской сексуальной активности нашего пациента направлялась инстинктами.
Мы уже упоминали, какую важную роль играют садистические инстинктивные компоненты в генезе обсессивного невроза. Если эпистемофилический инстинкт становится господствующей чертой у обсессивного пациента, размышление становится основным симптомом невроза. Мыслительный процесс становится сексуализированным, т.к. сексуальное удовольствие, которое в норме соотносится с содержанием мысли, сдвигается непосредственно в сторону самого акта размышления, и удовлетворение, получаемое при достижении умозаключения, переживается как сексуальное удовлетворение. В разнообразных проявлениях обсессивных неврозов, в которых присутствует эпистемофилический инстинкт, его отношение к мыслительным процессам обуславливает его индивидуальную способность притягивать энергию, которая тщетно пытается найти выражение в действии, и направлять ее в мыслительную область, где существует возможность достижения приятного удовлетворения другого характера. Таким образом, при помощи эпистемофилического инстинкта замещающее действие в свою очередь может быть заменено на подготовительное действие мысли. Но промедление в действии вскоре заменяется запаздыванием мыслей, и, в конечном счете, весь процесс со всеми его особенностями трансформируется в новую обстановку, что напоминает ситуацию в Америке, когда целый дом переносится с одного места на другое.
Продолжая обсуждение, я отважусь определить психологические характеристики, которые так долго отыскивал и которые придают продуктам обсессивного невроза их «обсессивное или компульсивное» качество.
|
|