Слово ¦различие¦ (¦difference¦ с е) никогда, однако, не может быть отнесено к различению как овремениванию или различию как polemos. Это как раз та потеря смысла, компенсировать которую призвано слово ¦differance¦. Благодаря своей очевидной многовалентности, differance может относиться одновременно ко всей совокупности указанных значений, что чрезвычайно существенно для того дискурса, который я пытаюсь развить. Она соотносится со всем комплексом значений не только тогда, когда поддерживается языком или контекстом интерпретации (что, в общем, свойственно любому означению), но каким-то образом реализует это соотношение в себе самом или посредством самого себя. Или, по крайней мере, проделывает это значительно легче, чем любое другое слово: буква ¦а¦ сближает differance с причастием настоящего времени (differant) и тем самым как бы включает сюда действие ¦различения¦, причем включает его и некотором нарастающем плане (даже если принять, то, что оно возникло в ходе конституирования различного как результат различия = difference с ¦е¦). В рамках концептуальной системы или классической терминологии, очевидно, нельзя сказать, что differance обозначает некоторую исходную причинность, либо процесс распада и деления (чьи различия и различающиеся есть тем или иным образом конституированные объекты и результаты). Но если присмотреться более внимательно к неопределенному и активному ядру процесса различения, то становится очевидным, что differance с ¦а¦ как бы нейтрализует то, что обозначается как неопределенность или активность (точно так же ¦манера говорить¦ превышает не только простой факт говорения, но и обращение к кому-то). Эту закономерность можно проиллюстрировать еще и тем, что резонанс, к примеру, не есть просто акт резонирования. В подобном использовании нашего языка мы должны учитывать, что окончание -апсе располагает смысл между активным и пассивным началом. Мы увидим, почему то, что определяется как differance, не есть нечто просто пассивное или просто активное, почему оно заявляет о себе средним голосом и возвещает о процессе,

133

который, по сути, процессом не является, говорит о том, что нельзя помыслить ни как пассивность или активность, ни как субъект или объект, ни как начало страдательное или деятельное, почему differance нельзя понять ни на основе этих, ни с позиций каких бы то ни было других терминов. Но философия, очевидно, начала с некоего вытеснения. распределения среднего голоса, разделения тех или иных неопределенностей на сказанные активным или пассивным голосом и конституирования, посредством подобного вытеснения, самой себя.

Как же могут быть объединены differance в значении овременивания и differance в значении опространствливания?

Давайте начнем с проблемы знаков и письменности = тем более что мы уже, по сути, находимся в рамках этой проблемы. Обычно мы говорим, что знак занимает место вещи, причем вещи присутствующей = ибо ¦вещь¦ используется здесь в значении референта. Знаки представляют настоящее в его отсутствии: тем самым они как бы имеют место в настоящем. В случаях, когда мы не располагаем в данный момент какой-то вещью или не можем ее про демонстрировать, т.е. когда отсутствует настоящее, бытие-настоящим, когда настоящее не представляет самое себя, тогда мы его обозначаем, т.е. движемся окольным путем знаков. Мы предлагаем или присваиваем знаки: мы производим знаки. Знак, таким образом, представляет собой отложенное, отсроченное присутствие. При этом не имеет значения, идет ли речь о словесных или письменных знаках, денежных знаках, делегатах на выборах или политических представителях; движение знаков откладывает момент встречи с вещью самой по себе, момент, когда мы можем эту вещь взять в руки, воспользоваться ей пли употребить ее, дотронуться до этой вещи, увидеть ее или каким-то иным способом получить ощущение настоящего. То, что я здесь описываю, есть структура знаков в ее классической интерпретации, необходимой мне для того, чтобы определить (посредством достаточно банального анализа характерных особенностей знака) процесс означения (signification) как differance, в данном случае, в форме овременивания. Итак, это классическое истолкование предполагает, что знак (который откладывает присутствие) может быть понят только на основе присутствия (которое его и откладывает) и только о виду этого отложенного присутствия (являющегося в данном случае истинным объектом восприятия). Следуя классической

134

семиологии, мы можем сказать, что замена знаком самой вещи одновременно и вторична и предварительна: она вторична но отношению к оригиналу, ибо следует за утраченным присутствием, знаком которого она и является. Она предварительна относительно уже завершенного и утраченного присутствия, для которого знак выступает лишь как движение опосредования.

Осуществляя анализ вторичного н предварительного аспектов замены, мы, вне всякого сомнения, сможем уловить нечто подобное свету первоначальной, исходной differancе. Однако мы уже не можем называть ее исходным н конечным, равно как и присваивать те характеристики происхождения.