Но этого недостаточно, так как «деструктивная» темпоральная, шифтерная функция ФС (сознание-хронос) тем самым не устраняется, а лишь временно «купируется». Речь (простая бытовая речь с ее местоименными, дейктическими, или, как сказал бы Рассел «эгоцентрическими» структурами) возобновляется, "ужас истории" приходит опять. Следующий, более радикальный шаг связан с использованием космогонического, календарного, или более позднего эсхатологического ритуала и наркотического, «экстатического» инструментария, который пытается уничтожить в реальности, или в перспективе, и сознание-хронос, и сознание-эйдос и как 6ы пытается полностью "восстановить" первоначальное фундаментальное Бессознательное бытие, восстанавливает первичное "хаотическое" состояние Универсума и человека.

Этот момент всегда связан с переживанием экстаза, почти "райского" пра-блаженства, в котором исчезают противоположности. Но затем из этого блаженного квазипервичного ритуального "хаоса" неизбежно сначала рождается "космос', что часто осознается как прямая цель ритуала, в то время как бессознательной его целью его скрытым мотивом , я полагаю, является именно возвращение в первичное добинарное, доструктурное хаотическое состояние. Пробуждается нормальная речь и сознание, а следовательно, время, история и необратимость, а вместе с ними непредсказуемость и страдание и, естественно, очередные попытки устранить то и другое - таким образом все повторяется вновь.

Но крайне важно, что описанный цикл (к сожалению для человека с его фундаментальным ностальгическим вектором) не носит полностью обратимого характера. Несмотря на все усилия "остановить время", т.е., по существу, развертывание речи как рефлективно-объективируюшей способности, последняя все равно развивается, и чем изощреннее попытки остановить это развитие, тем неотвратимее оно происходит, так как для поддержания и совершенствования инструментария борьбы с рефлексией и речью нужна дополнительная рефлектив­ная и речевая работа. Эта дополнительная работа ФС и есть, собственно, историчность человека, и он на нее обречен самой природой речевой деятельности.

20. Если вернуться к космологической оппозиции трансцендентного и имманентного миров, то можно обнаружить следующую закономерность: по мере инфляции рефлективной способности трансцендентность «иного» мира в культуре возрастает, постепенно и неуклонно "очищается". И это происходит до тех пор, пока иной мир не предстает как абсолютно "чистый", сверхбытий­ный, непознаваемый, как Великая пустота, как Абсолютное Единое, как, Небытие, Ничто.

Относительно трансцендентное становится трансцендентным абсолютно. Именно в этой точке рождаются высшие богословские и философские традиции, рождается апофатика. Важно также то, что рождение понятия Абсолютного Бытия и фиксирование его в культуре совпадают или близки к момен­ту того скачка в рефлективной способности человека, когда сознание и речь делает предметом объективации само себя.

Этот скачок, т.е. рождение лингвистической и философской рефлексии и есть отличительная особенность Осевого времени. Здесь про­исходит рождение философской рациональности и, как Ответ на этот Вызов (если воспользоваться тойнбианской терминологией) – рождение мировых религий как религий Абсолюта и спасения. «Новая» рефлексия окончательно разрывает «непосредственную» связь человека с мифологическим космосом и архаи­ческим инструментарием и необратимо выталкивает его в "историю".

Человеческая экзистенция приближается к критической точке осознания себя как оди­нокой сущности, брошенной в море безразличного бытия, в море времени и зла, спасение от которого ищется перед лицом Единого. Таков в основном и был экзистенциальный итог "пер­вой волны" всемирной истории. Это та близкая к "максимуму" точка "стрелы времени", которую мы здесь условно и гипотетически рассматриваем как линей­ное и непрерывное образование.

21. Я сделал попытку построить, вернее, очертить некоторые важ­ные точки "стрелы исторического времени" как некоей абстракции развертыва­ния антропологического конфликта. Эти точки суть: начало процесса (гипотетический момент вспышки речи и сознания (ФС) в ФБ, длительный мифологический "доосевой" этап, наконец, - Осевое время как некий "максимум" рефлективно-объективирующей и отчуждающей способности, когда внутренняя конфликтность человече­ского существования достигает почти предельного уровня напряжения. Затем следует период, который можно назвать "послеосевым". "Послеосевые" культуры - это те культуры, которые уже прошли "точку кипения" Осевого времени.

В этой картине важной является дополнительность горизонтального и вертикального "срезов". В диахронном плане мы имеет ту или иную кар­тину последовательности стадий в развертывании рефлективности, объект­ного горизонта. В синхронном плане — тот или иную типологическую картину конфликтного взаимодействия ФБ и ФС.

То есть в любой момент истории мы обнаруживаем ту или иную, как в типо­логическом, так и в стадиальном смысле, специфическую форму фунда­ментального конфликта.