Скачать 46.49 Кбайт
Изначальная запись случая
е. перестать о ней умалчивать. Конфликт — следует ли ему оставить лечение или раскрыть свои секреты. Его Сз не справляется с его колеблющимися мыслями. Он описывает, как он пытается бороться с навязчивыми идеями. Во время религиозного периода он создавал для себя специальные молитвы, которые занимали все больше и больше времени и в конечном итоге продолжались по полтора часа — по той причине, что в более простые молитвы всегда проскальзывало что-то, обращавшее их в прямую противоположность. Например, «Господи — не — помилуй!» (в противоположность Валааму ). Я разъяснил ему фундаментальную ненадежность всех этих мер предосторожности, поскольку то, против чего он боролся, постепенно проникало и в них. Он подтвердил это. Однажды к нему пришла идея брани: она не превратилась в навязчивую идею. (Это было изначальное значение того, что было вытеснено). Неожиданно он все это бросил 18 месяцев назад; из начальных букв некоторых своих молитв он создал слово — что-то вроде «Hapeltsamen» (я должен расспросить его об этом подробнее) [стр. 280] — и произносил это слово так быстро, что ничто не могло проскользнуть в него. Все это усиливалось определенным количеством предрассудков, следами всемогущества, как если бы его злые желания обладали определенной силой, и это подтверждалось реальным опытом. Например, когда он впервые был в санатории в Мюнехе [стр. 255], у него была комната рядом с комнатой девушки, с которой у него были сексуальные отношения. Когда он поехал туда во второй раз, он колебался, стоит ли ему остановиться в той же комнате, поскольку она была очень большой и дорогостоящей. Когда он сказал своей девушке, что решил занять эту комнату, она ответила, что ее уже занял профессор. «Чтоб его удар хватил!» — подумал он. Две недели спустя, во время сна, его встревожило представление о трупе. Он отбросил его, но утром он услышал, что у профессора действительно был удар, и его в это же самое время принесли в комнату. Он также, по его словам, обладает даром пророческих снов. Он рассказал мне первое из них.
* * *
12 октября. — Он не рассказал мне второе, но рассказал мне, как провел день. Настроение у него повысилось, и он сходил в театр. Когда он вернулся домой, он столкнулся со своей служанкой, которая не была слишком молода или привлекательна, но некоторое время назад проявляла к нему внимание. Он не знает, почему это произошло, но неожиданно он ее поцеловал и набросился на нее. Хотя ее сопротивление несомненно было лишь формальным, он пришел в себя и ускользнул в свою комнату. С ним всегда так происходило: все светлые и счастливые его моменты были отравлены чем-то омерзительным. Я привлек его внимание к аналогии между этим и теми убийствами, к которым подстрекали агенты-провокаторы.
Он продолжил это направление мыслей и подошел к теме мастурбации, которая в его случае имела странную историю. Он начал мастурбировать, когда ему было около 21 года — я получил его подтверждение, что это было после смерти отца — поскольку он слышал об этом и чувствовал определенное любопытство. Он повторял это очень редко и всегда после этого чувствовал сильный стыд. Однажды без какой-либо провокации он подумал: «Клянусь моей бессмертной душой, что я брошу это!» Хотя он не придавал никакой ценности этой клятве и смеялся над ее странной торжественностью, он все же бросил в то время этим заниматься. Спустя несколько лет, когда умерла бабушка его дамы, и он захотел к ней приехать, его мать сказала: «Ради моей души, не делай этого!» Его потрясло сходство этих слов, и он упрекал себя за то, что подвергает опасности спасение души своей матери. Он сказал себе, что не должен бояться за себя больше, чем за других людей, что, если у него сохранится стремление поехать к своей даме, он начнет мастурбировать снова. Впоследствии он оставил идею ехать к ней, поскольку он получил письмо, в котором говорилось, чтобы он этого не делал. С этого момента мастурбация время от времени появлялась вновь. Она бывала спровоцирована, когда он переживал особенно приятные моменты или когда он читал что-нибудь приятное. Например, однажды это случилось в светлый полдень, когда он услышал, как на Тейнфалтштрассе [в центре Вены] форейтор гудит в свой рожок — пока офицер полиции, возможно на основании какого-нибудь старого закона, запрещающего гудеть в рожок в городе, не запретил это. В другое время это произошло, когда он читал в Wahrheit und Dichtung , как Гете освободился в порыве нежности от влияния проклятия, которое наложила его возлюбленная на того, кто когда-либо поцелует его в губы; он долго суеверно страдал от сдерживавшего его проклятия, но вот он наконец разорвал свои цепи и с восторгом снова и снова целовал свою любовь. (Лилли Шонеманн?) И он в этот момент с удивлением мне рассказывал, что стал мастурбировать.
Более того, в Зальцбурге была служанка, которая привлекла его, и с которой он еще встречался потом. Это привело его к мастурбации. Он рассказал мне это, говоря о том факте, что эта мастурбация испортила ему короткое путешествие в Вену, которого он ожидал.
Он рассказал мне некоторые дальнейшие детали своей сексуальной жизни.
* * *
12 октября. — Он не рассказал мне второе, но рассказал мне, как провел день. Настроение у него повысилось, и он сходил в театр. Когда он вернулся домой, он столкнулся со своей служанкой, которая не была слишком молода или привлекательна, но некоторое время назад проявляла к нему внимание. Он не знает, почему это произошло, но неожиданно он ее поцеловал и набросился на нее. Хотя ее сопротивление несомненно было лишь формальным, он пришел в себя и ускользнул в свою комнату. С ним всегда так происходило: все светлые и счастливые его моменты были отравлены чем-то омерзительным. Я привлек его внимание к аналогии между этим и теми убийствами, к которым подстрекали агенты-провокаторы.
Он продолжил это направление мыслей и подошел к теме мастурбации, которая в его случае имела странную историю. Он начал мастурбировать, когда ему было около 21 года — я получил его подтверждение, что это было после смерти отца — поскольку он слышал об этом и чувствовал определенное любопытство. Он повторял это очень редко и всегда после этого чувствовал сильный стыд. Однажды без какой-либо провокации он подумал: «Клянусь моей бессмертной душой, что я брошу это!» Хотя он не придавал никакой ценности этой клятве и смеялся над ее странной торжественностью, он все же бросил в то время этим заниматься. Спустя несколько лет, когда умерла бабушка его дамы, и он захотел к ней приехать, его мать сказала: «Ради моей души, не делай этого!» Его потрясло сходство этих слов, и он упрекал себя за то, что подвергает опасности спасение души своей матери. Он сказал себе, что не должен бояться за себя больше, чем за других людей, что, если у него сохранится стремление поехать к своей даме, он начнет мастурбировать снова. Впоследствии он оставил идею ехать к ней, поскольку он получил письмо, в котором говорилось, чтобы он этого не делал. С этого момента мастурбация время от времени появлялась вновь. Она бывала спровоцирована, когда он переживал особенно приятные моменты или когда он читал что-нибудь приятное. Например, однажды это случилось в светлый полдень, когда он услышал, как на Тейнфалтштрассе [в центре Вены] форейтор гудит в свой рожок — пока офицер полиции, возможно на основании какого-нибудь старого закона, запрещающего гудеть в рожок в городе, не запретил это. В другое время это произошло, когда он читал в Wahrheit und Dichtung , как Гете освободился в порыве нежности от влияния проклятия, которое наложила его возлюбленная на того, кто когда-либо поцелует его в губы; он долго суеверно страдал от сдерживавшего его проклятия, но вот он наконец разорвал свои цепи и с восторгом снова и снова целовал свою любовь. (Лилли Шонеманн?) И он в этот момент с удивлением мне рассказывал, что стал мастурбировать.
Более того, в Зальцбурге была служанка, которая привлекла его, и с которой он еще встречался потом. Это привело его к мастурбации. Он рассказал мне это, говоря о том факте, что эта мастурбация испортила ему короткое путешествие в Вену, которого он ожидал.
Он рассказал мне некоторые дальнейшие детали своей сексуальной жизни.
|
|