Укажите поэту-трагику на те национальные добродетели,
которые он должен проповедовать. Укажите комическому
поэту на те национальные недостатки, которые он должен
осмеивать.
Люди воспитываются не там, где на подмостках царят
принужденность, чопорность, скука, торжественность,
мрачность: одни туда не пойдут, других там одолеет сон.
Воспитывается народ там, где царят свобода, развлечения,
удовольствия. У людей пробуждается интерес к зрелищам,
они смеются, плачут, слушают и запоминают и, выйдя из
театра, повторяют в обществе все слышанное.
Кто знает хотя бы одно крылатое слово из философских
сочинений Вольтера? Никто. Между тем как тирады из
“Заиры”, “Альзиры”, “Магомета” и прочие—на устах людей
всех состояний, начиная от самых высокопоставленных и
кончая самыми простыми.
Проповедников не читают, хорошую же комедию или
прекрасную трагедию перечитывают десятки раз. Ее можно
найти даже в предместьях.
Если ваше величество призовет к себе и побеседует раз-
другой с вашим посредственным Сумароковым, если вы дадите
ему тему для поэмы, вам, быть может, удастся сделать из
него настоящего человека. Если же он все-таки останется
прежним, эта милость разбудит какого-нибудь другого
одаренного человека, который станет проповедовать, громко
проповедовать свое евангелие. Так использовал Меценат
выдающиеся умы своего времени — Вария, Горация и
Вергилия, которые были лить передатчиками его мнений.
Роль этих передатчиков особенно важна и ощутима у тех
народов, чья цивилизация еще не сложилась, а, напротив,
находится в развитии.
До и после появления кодекса законов и во время его
составления я показал бы на сцене важнейшие преимущества
этих законов по вопросу о престолонаследии, о партиях и
т. п. Нет такого закона, который не мог бы дать темы для
трагедии исторической либо вымышленной.
Ваше величество хорошо знает пороки и смешные стороны
наций: я сделал бы из них добычу парнасских псов.
Перед тем как первый рой моих девиц и юношей выйдет из
воспитательных учреждений, я показал бы их со сцены,
противопоставив всем глупцам, дурам и наглым людям, всем
тем, с кем придется этой молодежи встретиться и
столкнуться в свете и кто попытается смутить молодежь в
лишить ее тех преимуществ, которые дает хорошее
воспитание. Только ваши национальные поэты или вы сами,
ваше величество, могли бы выполнить эту задачу. Если вы
выступите сами, эффект будет наибольшим, и я знаю, что вы
это можете сделать. Одна хорошая пьеса могла бы составить
счастье этих детей.
Где, в каком уголке земли задумывались над тем, чтобы
направить развитие искусств к полезной и справедливой
цели? Оттого мы видим в собраниях поэм некоторых авторов
похвалу пороку наряду с похвалой добродетели; в картинных
галереях — проституцию наряду с благородной Виргинией; в
nayeqrbemm{u садах — похищение Оритии наряду с Энеем,
несущим на себе своего отца; повсюду — изображения
властителей, и нигде нет изображений великих людей; нигде
не показана национальная добродетель, между тем как,
воплощая в искусстве образы великих людей, мы воспитываем
в молодежи добродетель на всю жизнь.
Первый же подвиг, совершенный русским, кем бы он ни был
по своему состоянию, я велел бы изобразить при помощи
кисти или резца либо воспеть с кафедры и на театре: пусть
все знают, что в Карраре хватит мрамора для всякого, кто
заслужит быть увековеченным в мраморе.
Характерно, что эта склонность к восхвалению истины,
красоты и добра столь естественна в искусстве, что редко
можно встретить подлинно великого художника, который
создал бы недостойное себя произведение.
Государю стоит только шепнуть словечко и улыбнуться,
чтобы привлечь к борьбе против дурных нравов.
При всем том я вовсе не капуцин, и мне было бы очень
досадно, если бы Лафонтен не написал своих “Басен” и
“Рассказов”, но более всего я люблю те басни, в писании
которых ему не приходилось никогда раскаиваться.
Быть может, все это только мои грезы, но я чувствую, что
уже близко пробуждение.

ПЕРВОЕ ДОБАВЛЕНИЕ К ЗАПИСКЕ О ТЕРПИМОСТИ.
Я ничего не скажу о боге из уважения к вашему величеству.
Вы любите убеждать себя, будто есть на небе какой-то
образец, существо, глаза которого открыты на ваши
поступки и которое при виде вашей доброты, благородства,
величия и гуманности улыбается вам и радуется зрелищу,
столь редко встречающемуся на земле. Я с уважением
отношусь к этой прекрасной химере, которой наряду с вами
были подвластны Сократ, Фокион, Тит, Траян и Марк
Аврелий23, Но все же я осмеливаюсь, несмотря на
испытания, которым уже подверг вашу снисходительность,
рассмотреть опасности религиозной морали.
Признавая существование бога, тем самым признают, что
есть некто, способный гневаться и умиротворять.