Последняя определяется "шоком", который получило варварское "коллективное бессознательное" (то есть вся культурная экзистенция) в результате христианизации и "романизации", а также процессом интенсивной варваризации христианской церковной куль­туры[15].

27. Проследить "алхимические превращения" западноевропейской культуры можно на нескольких небольших примерах.

Обратим внимание на такое характернейшее (и вызывающее присталь­ный интерес современных медиевистов) явление, как "охота на ведьм"[16]. Она разразилась на самом взлете Ренессанса. 1487 год (уже написаны "Венера" Ботичелли и "Мадонна Литта" Леонардо) - издается "Молот против ведьм" Инститориса и Шпренгера. Цер­ковные институры и церковная мысль руководят охотой на протяже­нии всей "эпохи взлета культуры и гуманизма". По свидетельству А.Я. Гуревича[17], провозвестник "единой религии" и гуманист Жан Бодэн, чьим именем названо бельгийское общество по изучению юридических и политических институтов, был автором трактата "Демономания ведьм", в котором утверждалась необходимость войны с колдовством с помощью костров, пыток и доносов. Трактат появился в 1580 г.

28. Отношение же католической христианской церкви к этой проб­леме в эпоху раннего и зрелого средневековья было иным. Сама вера в колдовство и ведьм оценивалась как языческий пережиток и суеверие. Покаянная эпитимья накладывалась на тех, кто подпадал под влияние этого суеверия. В XII в. Иоанн Солсберийский называл веру в ведьм "достойной презрения глупостью" и "баснями".

Только начиная с XIII в. началось постепенное проникновение веры в колдовство и шабаш в церковное сознание, но до организованной "охоты" было еще далеко. Перелом произошел в конце XV в., с этого времени начинают преследовать не только ведьм (вера в которых ранее оценивалась как "народная глупость"), но и тех, кто не верил в их существование. Две культуры, противостояние которых было очевидно в средневековье, диффундировали. Уже нет "язычества" и "христианства", а есть оязыченное, варваризованное христианство и христианизированное язычество.

29. Эти два встречных процесса (варваризация христианства и хри­стианизация варварства) привели к феномену Реформации. Реформация - такой же продукт «варваризации» христианства, как и современная ей католическая церковь, хотя субъективно именно борьба с варваризацией была одной из причин реформационного движе­ния[18]. Протестантизм я считаю новой, сугубо новоевропейской «мировой религией», и в самых разнообразных его формах был подлин­но "массовой", "народной" религией, в которой уже почти невозможно различить противостояние двух культур - высоколобой письменной и культуры «немотствующего большинства». И, естественно, протестанты с не меньшей энергией занялись "охотой". Костры горели и в XVII, и XVIII в.

30. Рождение уже «цельной» культуры как результата длившейся тыся­челетие диффузии в принципе совпадает с собственным "осевым време­нем" тех варварских (в основном германских) народов, которые когда-то начали новый виток истории. Таким образом, эпоха Ренессанса стано­вится вторым Осевым временем мировой истории. Именно с этого момен­та начинается неуклонная экспансия "кипящей" западноевропейской культуры на все мировое пространство.

31. Процесс средневековой диффузии культур станет понятнее, если учесть, что практически вся территория Западной Европы была покрыта густой сетью церковных приходов. Каждый человек, принадлежащий к архаической родовой, в основном аграрной, общности, обладающий и своей картиной мира, и своей этикой, и своим онтологическим гармони­зирующим инструментарием, должен был регулярно подвергать себя на исповеди подробному самоанализу и рефлексии, причем с позиции ста­диально и типологически удаленной от него культуры.

Все представле­ния, связанные с укорененностью человека в природе, в роде, оценива­лись высоко рефлектированным христианским сознанием как принципиально греховные и дьявольские. Борьба, носившая сугубо экзистенциальный характер, происходила в ду­ше каждого человека на протяжении многих поколений. Душа средневе­кового человека, сама того не ведая, страдала от крестной муки, этой постоянно натянутой в ее глубине пружины.

32. В конце концов эта пружина сорвалась - родилась культура, обла­дающая исключительной "пассионарностью". Европейский человек обнару­жил, что он «свободен» от природы. Впервые в истории отчуждение и объективация зашли так далеко, что сознание смогло посмотреть на мир как на «чистый» объект, а на себя как на «чистый» субъект. Мир предстал как арена сначала мысленного, а затем реального эксперименти­рования[19] и поле для реализации теорети­ческих замыслов. Были отброшены все бессознательные "экологиче­ские табу", свойственные архаическим культурам. Рождалась теоретическая и экспериментальная наука и вслед за ней технологическая цивилизация нового и новейшего времени.

В этом контексте интересен факт, на который обратил внимание Марио Льоцци в "Истории физики".