Скачать 135.67 Кбайт
Заводной апельсин.
Партия не останется неблагодарной. Нет-нет! Когда сделаем дело, ты получишь очень даже соблазнительный сюрпризик. Подожди, сам увидишь.
– Да мне только одно и нужно! – выкрикнул я. – Мне только бы стать вновь нормальным, здоровым, каким я был раньше, – чтобы в zhizni была радость, чтоб были настоящие друзья, а не такие, которые называют себя друзьями, а сами в душе предатели. Можете вы это сделать, да или нет? Кто-нибудь может сделать меня снова прежним? Только это мне нужно, и только это я хочу у вас узнать. – Kashl-kashl-kashl. У мученика на алтаре Свободы, – прочистив горло, заговорил 3. Долин, – есть определенные обязанности, и вы не должны забывать о них. А мы, в свою очередь, о вас позаботимся. – И он с дурацкой улыбочкой принялся поглаживать мне левую руку, словно я буйно помешанный. Я возмутился:
– Перестаньте обращаться со мной, как с вещью, которую надо пристроить к делу. Я не такой идиот, как вы думаете, глупые vyrodki. Рядовые prestupniki – народ темный, но я-то не рядовой, не какой-нибудь тем недоразвитый. Вы меня слушаете?
– Тем, – задумчиво проговорил Ф. Александр. – Тем. Где-то мне это имя попадалось. Тем.
– А? – обернулся я. – При чем тут Тем? Вы-то что можете знать про Тема? – и махнул рукой: – О, Господи! – Причем мне очень не понравилась промелькнувшая в его глазах догадка. Я пошел к двери, чтобы подняться наверх, забрать свою одежду и sliniatt.
– Неужто такое бывает? – проговорил Ф. Александр, оскалив свои пятнистые zubbia и bezumno вращая глазами. – Нет-нет, не может быть. Но попадись мне тот гад, Богом клянусь, я разорву, его в клочья. Да-да, клянусь, я руки-ноги ему повыдергаю!
– Ну-ну, – сказал Д. Б. Да-Сильва, похлопывая его по груди, как psa, которого надлежит успокоить. – Все в прошлом. То были совсем другие. Нам надо помочь бедной жертве. Мы должны это сделать во имя Будущего и нашего Дела.
– Пойду, соберу shmotki, – сказал я, поднимаясь по лестнице, – в смысле одежду, и все, ухожу v otryv odinoki. Я к тому, что всем спасибо, но у меня своя zhiznn, а у вас своя. – Еще бы, бллин, земля под ногами начинала мне уже zharitt piatki. Но. 3. Долин сказал:
– Ну, нет. Ты теперь наш, мы тебя не отпустим. Поедем вместе. Все будет хорошо, не волнуйся. – С этими словами он подступил ко мне, вроде как чтобы снова схватить за руку. Я было подумал затеять dratshing, однако от одной мысли об этом накатила тошнота, и я чуть в обморок не упал, так что я даже не дернулся. Еще раз глянул в полубезумные глаза Ф. Александра и говорю:
– Как скажете. Я в ваших руках. Но давайте, чтобы сразу и по-быстрому, bratsy. – Потому что главным теперь для меня было поскорей выбраться из этого mesta под названием «ДОМ». Мне уже очень и очень вроде как не нравилось выражение глаз Ф. Александра.
– Хорошо, – сказал Рубинштейн. – Одевайтесь, и поехали.
– Тем… Тем… Тем… – бормотал себе под нос Ф. Александр. – Что это за Тем, кто это? – Но я skorennko взбежал по ступенькам и спустя мгновение уже был одет. Потом с тремя этими vekami вышел и сел в машину, причем посадили меня посередке между Рубинштейном и 3. Долином, непрерывно перхающим kashl-kashl-kashl, а Д. Б. Да-Сильва, взявшись за руль, повел машину в город, в один из жилых кварталов, который был не так уж далеко от того, где я когда-то жил с родителями.
– Ну, парень, выходи, – сказал 3. Долин, покашливая и при этом не забывая затягиваться tsygarkoi, так что ее тлеющий кончик начинал пылать и искриться, как небольшая доменная печь. – Пока разместишься здесь.
Заходим; обычный вестибюль с очередным hudozhestvom, прославляющим Трудовую Доблесть; подымаемся на лифте, бллин, и попадаем в квартирку, один к одному похожую на все прочие во всех новостройках города. Маленькая-маленькая – всего две спальни и одна гостиная, она же столовая и кабинет, и на обеденном столе куча книг, бумаг, какие-то чернила, бутылочки и прочий kal.
– Твой новый дом, – повел рукой Д. Б. Да-Сильва. – Располагайся. Еда в холодильнике. Пижама в шкафу. Покой и отдых для смятенного ума. – Чего? – переспросил я, не совсем vjehav. – Ничего, ничего, – успокоил меня Рубинштейн своим старческим голосом. – Мы тебя покидаем. Дела. Зайдем попозже. Будь как дома.
– Да, вот что, kashl-kashl-kashl, – одышливо проговорил 3. Долин. – Ты понял, видимо, что шевельнулось в измученной памяти нашего добрейшего Ф. Александра? Ты, случаем, не… то есть, я хочу сказать, это не ты?.. Ты понимаешь, что я имею в виду. Смелей, мы больше никому не скажем.
– Я понес свое наказание, – поморщился я. – Бог свидетель, я сполна за все расплатился. И не только за себя расплатился, но и за этих svolotshei, которые называли себя моими друзьями. – Прилив ненависти вызвал во мне тошноту. – Пойду прилягу, – сказал я. – О, какой кошмар!
– Кошмар, – подтвердил Д. Б. Да-Сильва, улыбаясь во все свои тридцать zubbiev. – Это уж точно.
В общем, бллин, они ушли. Удалились по своим делам, посвященным, как я себе это представлял, тому, чтобы делать политику и всякий прочий kal, а я лежал на кровати в odinotshestve и полной тишине.
– Да мне только одно и нужно! – выкрикнул я. – Мне только бы стать вновь нормальным, здоровым, каким я был раньше, – чтобы в zhizni была радость, чтоб были настоящие друзья, а не такие, которые называют себя друзьями, а сами в душе предатели. Можете вы это сделать, да или нет? Кто-нибудь может сделать меня снова прежним? Только это мне нужно, и только это я хочу у вас узнать. – Kashl-kashl-kashl. У мученика на алтаре Свободы, – прочистив горло, заговорил 3. Долин, – есть определенные обязанности, и вы не должны забывать о них. А мы, в свою очередь, о вас позаботимся. – И он с дурацкой улыбочкой принялся поглаживать мне левую руку, словно я буйно помешанный. Я возмутился:
– Перестаньте обращаться со мной, как с вещью, которую надо пристроить к делу. Я не такой идиот, как вы думаете, глупые vyrodki. Рядовые prestupniki – народ темный, но я-то не рядовой, не какой-нибудь тем недоразвитый. Вы меня слушаете?
– Тем, – задумчиво проговорил Ф. Александр. – Тем. Где-то мне это имя попадалось. Тем.
– А? – обернулся я. – При чем тут Тем? Вы-то что можете знать про Тема? – и махнул рукой: – О, Господи! – Причем мне очень не понравилась промелькнувшая в его глазах догадка. Я пошел к двери, чтобы подняться наверх, забрать свою одежду и sliniatt.
– Неужто такое бывает? – проговорил Ф. Александр, оскалив свои пятнистые zubbia и bezumno вращая глазами. – Нет-нет, не может быть. Но попадись мне тот гад, Богом клянусь, я разорву, его в клочья. Да-да, клянусь, я руки-ноги ему повыдергаю!
– Ну-ну, – сказал Д. Б. Да-Сильва, похлопывая его по груди, как psa, которого надлежит успокоить. – Все в прошлом. То были совсем другие. Нам надо помочь бедной жертве. Мы должны это сделать во имя Будущего и нашего Дела.
– Пойду, соберу shmotki, – сказал я, поднимаясь по лестнице, – в смысле одежду, и все, ухожу v otryv odinoki. Я к тому, что всем спасибо, но у меня своя zhiznn, а у вас своя. – Еще бы, бллин, земля под ногами начинала мне уже zharitt piatki. Но. 3. Долин сказал:
– Ну, нет. Ты теперь наш, мы тебя не отпустим. Поедем вместе. Все будет хорошо, не волнуйся. – С этими словами он подступил ко мне, вроде как чтобы снова схватить за руку. Я было подумал затеять dratshing, однако от одной мысли об этом накатила тошнота, и я чуть в обморок не упал, так что я даже не дернулся. Еще раз глянул в полубезумные глаза Ф. Александра и говорю:
– Как скажете. Я в ваших руках. Но давайте, чтобы сразу и по-быстрому, bratsy. – Потому что главным теперь для меня было поскорей выбраться из этого mesta под названием «ДОМ». Мне уже очень и очень вроде как не нравилось выражение глаз Ф. Александра.
– Хорошо, – сказал Рубинштейн. – Одевайтесь, и поехали.
– Тем… Тем… Тем… – бормотал себе под нос Ф. Александр. – Что это за Тем, кто это? – Но я skorennko взбежал по ступенькам и спустя мгновение уже был одет. Потом с тремя этими vekami вышел и сел в машину, причем посадили меня посередке между Рубинштейном и 3. Долином, непрерывно перхающим kashl-kashl-kashl, а Д. Б. Да-Сильва, взявшись за руль, повел машину в город, в один из жилых кварталов, который был не так уж далеко от того, где я когда-то жил с родителями.
– Ну, парень, выходи, – сказал 3. Долин, покашливая и при этом не забывая затягиваться tsygarkoi, так что ее тлеющий кончик начинал пылать и искриться, как небольшая доменная печь. – Пока разместишься здесь.
Заходим; обычный вестибюль с очередным hudozhestvom, прославляющим Трудовую Доблесть; подымаемся на лифте, бллин, и попадаем в квартирку, один к одному похожую на все прочие во всех новостройках города. Маленькая-маленькая – всего две спальни и одна гостиная, она же столовая и кабинет, и на обеденном столе куча книг, бумаг, какие-то чернила, бутылочки и прочий kal.
– Твой новый дом, – повел рукой Д. Б. Да-Сильва. – Располагайся. Еда в холодильнике. Пижама в шкафу. Покой и отдых для смятенного ума. – Чего? – переспросил я, не совсем vjehav. – Ничего, ничего, – успокоил меня Рубинштейн своим старческим голосом. – Мы тебя покидаем. Дела. Зайдем попозже. Будь как дома.
– Да, вот что, kashl-kashl-kashl, – одышливо проговорил 3. Долин. – Ты понял, видимо, что шевельнулось в измученной памяти нашего добрейшего Ф. Александра? Ты, случаем, не… то есть, я хочу сказать, это не ты?.. Ты понимаешь, что я имею в виду. Смелей, мы больше никому не скажем.
– Я понес свое наказание, – поморщился я. – Бог свидетель, я сполна за все расплатился. И не только за себя расплатился, но и за этих svolotshei, которые называли себя моими друзьями. – Прилив ненависти вызвал во мне тошноту. – Пойду прилягу, – сказал я. – О, какой кошмар!
– Кошмар, – подтвердил Д. Б. Да-Сильва, улыбаясь во все свои тридцать zubbiev. – Это уж точно.
В общем, бллин, они ушли. Удалились по своим делам, посвященным, как я себе это представлял, тому, чтобы делать политику и всякий прочий kal, а я лежал на кровати в odinotshestve и полной тишине.
|
|