Хотя не все были честно нацелены на самопожертвование. Многие вещали о будущем мученичестве, рассчитывая получать питание и одежное довольствие. Этих можно было приваживать только лакомствами и обильными порциями бурка. Как я понял, желчность евнухов нарастала с каждым днем из-за необходимости править ненавистными уродами и доверяться защите вечно взвинченной, обжорливой и пьяной стражи.



Час был поздний, Праксей приказал дюжему нубийцу сопроводить гостей в отведенные для них покои напротив башни, в небольшой каменный термитник, где было вдосталь места всем. Они вскарабкались по воздушным висячим лесенкам и, вымученные непохожим на прочие днем, проспали, каждый, до самого утра.

Их разбудил Гавагай, готовый к услугам. Он был извещен нубийцами, что Диакон готов принять гостей.

Они возвратились в башню и Праксей собственной персоной провел их по внешним ступеням на самый высокий этаж. Там их ввели в одну из дверей и они очутились в круглом коридоре, в который выходило много дверей, посаженных тесно рядом, как зубы на деснах.



– Только впоследствии я понял, в чем план постройки, сударь Никита. Описать его трудно, но попробую. Вообрази этот круглый коридор будто некий обруч, обнимающий центральную залу. От каждой двери идет коридор в середину. Но эти ведущие внутрь лучи не прямые. Будь они прямы, из периферийного коридора-обруча можно было бы видеть, что происходит в серединной зале, а из залы было бы видно, кто идет по радиусу внутрь. Коридоры же эти загибались под углом и лишь потом приводили в серединное помещение. Так никто из опоясывающего коридора не мог видеть середину, и тем сохранялась укромность жизни того, кто обитал в центре.

– Однако и обитателю нельзя было видеть тех, кто к нему входил, до самого появления.

– Именно так. Как раз это меня поразило. Представляешь, сам Диакон, начальник провинции, проживая в укрыве от нескромных взглядов, в то же время мог быть захвачен врасплох любым евнухом. Поэтому он был пленник. Надзиратели сторожили его не видя. И он не имел возможности видеть их.

– Эти твои евнухи оказались хитрее наших. Ну, теперь расскажи мне о Диаконе.



Они вошли. Круглое центральное помещение было пусто, не считая нескольких ларей у трона. Трон возвышался посередине, из темного дерева, с балдахином. Сидевший на троне был в темной одежде, под тюрбаном, под покрывалом, завешивавшим лицо, в темных чулках, в черных перчатках, так что черты его были совершенно закрыты.

По сторонам трона, примостившись с боков Диакона, находилось еще двое укутанных. Один из них подносил Диакону чашу с курившимися ароматами, чтобы тот дышал пахучим дымом. Диакон, видимо, отказывался, но Праксей умоляющими и в то же время настойчивыми знаками почти принуждал его: верно, снадобье было лекарственным.

– Остановитесь за пять шагов от трона, поклонитесь и ждите, пока он позволит себя приветствовать, – прошептал Праксей.

– Почему он укутан? – спросил Баудолино.

– Нельзя спрашивать. Так он желает.

Путники сделали, как сказано. Диакон поднял руку и сказал им по-гречески: – С отрочества я готовился ко дню вашего появления. Мой логофет меня обо всем известил. Буду рад дать вам приют в преддверии подхода августейшего товарища. Я также получил ваш несравненный дар. Он не заслужен, тем более что столь святой предмет приносится личностями, не менее достойными поклонения.

Голос был вымученный, страдальческий, хотя по тембру молодой. Баудолино рассыпался в нижайших выражениях почтения, чтобы никто не смог впоследствии их упрекнуть в присвоении чужого достоинства. Но Диакон тонко заметил, что толикое уничижение безусловно есть признак наивящей святости, и тут уже поделать было нечего.

Затем он пригласил их располагаться на одиннадцати подушках, рассредоточенных полукругом на пяти шагах от трона. Он велел угостить их бурком со сладкими затхлова-тыми бубликами и сказал, что горит желанием слышать от тех, кто побывал на изумительном Западе, подлинный рассказ: есть ли действительно на земле все те диковины, кои указаны в читанных книгах. Он спросил, есть ли на свете страна Энотрия, где растет дерево, источающее влагу, которую претворил Иисус в Свою кровь. Правда ли, что там не едят расплющенного хлеба в полпальца, а хлеб волшебным образом каждое утро подходит и напухает благодаря крику петуха, и превращается в мягкий пышный плод под золотой коркой. Верно ли, что там церкви строятся не внутри скал, а снаружи. Что палаты пресвитера Рима крыты балками и потолками из благовонной древесины со сказочного острова Кипр. Имеет ли тот палаццо синекаменные двери с рогаткой из рогов гадюки, благодаря которой никакие яды не могут быть пронесены внутрь дворца? И окна из такого камня, который пропускает солнечные лучи? Правда ли, что в том городе стоит великая кругловидная храмина, где в наши дни христиане загрызают львов, а в прежние времена туда ходили глядеть на два великолепные подобия луны и солнца, размером в настоящие солнце и луну, которые двигались по своей небесной орбите среди многообразных рукотворных птиц, щебетавш