Скачать 102.3 Кбайт
М.М.Бахтин: от философии поступка к риторике поступка
Утверждение суждения как истинного есть отнесение его в некоторое теоретическое единство, и это единство совсем не есть единственное историческое единство моей жизни. (84)
40
Проблема истинности суждения не есть проблема изобретения, потому что изобретается должное (конкретно-исторически, ситуативно) суждение из многих истинных. Истина не есть дело поступка. Долг - дело поступка, а истина суждения технична как этап для осуществления должного. Истины мало - это доказывается Бахтиным от противного.
Не имеет смысла говорить о каком-то специальном теоретическом долженствовании: поскольку я мыслю, я должен мыслить истинно, истинность - долженствование мышления. Действительно ли самой истинности присущ момент долженствования? Долженствование возникает лишь в соотнесении истины (в себе значимой) с нашим действительным актом познания, и этот момент отнесенности есть исторически единственный момент, всегда индивидуальный поступок, совершенно не задевающий объективной теоретической значимости суждения, - поступок, оцениваемый и вменяемый в едином контексте единственной действительной жизни субъекта. Для долженствования недостаточно одной истинности, но и ответный акт субъекта, изнутри его исходящий, акт признания в истинности долженствования, и этот акт совершенно не проникает в теоретический состав и значимость суждения. Почему, поскольку я мыслю, я должен мыслить истинно? Из теоретически-познавательного определения истинности отнюдь не вытекает ее долженствование, этот момент совершенно не содержится в ее определении и невыводим оттуда; он может быть только извне привнесен и пристегнут (Гуссерль). (84-85)
Этот абзац тематически подразделяются на два периода:
1)истинность и долженствование;
2)долженствование как категория поступка. Рассмотрим первый (вышеприведенный) период.
41
"Почему я должен мыслить истинно?" - спрашивает Бахтин. Изнутри содержания мышления никто никому ничего не должен. Как говорится в логической пьеске: "Если мы поднимем дом и поставим на носилки, мы его перевернем" и никто не сможет упрекнуть нас во лжи. Как пишет Бахтин чуть позже: безгрешный путь от посылки к выводу! Долженствование возникает, когда проделывают обратный путь - от вывода к посылке и отдают приказ: "Поднять дом! Поставить на носилки!", предполагая впоследствии перевернуть его.
Вообще ни одно теоретическое определение и положение не может заключать в себе момент долженствования, и он невыводим из него. Нет эстетического, научного и рядом с ними этического долженствования, но есть лишь эстетически, теоретически, социально значимое, причем к этому может присоединиться долженствование, для которого все эти значимости техничны. Эти положения обретают свою значимость в эстетическом, научном, социологическом единстве: долженствование в единстве моей единственной ответственной жизни. Вообще, и это будет нами подробно развито дальше, нельзя говорить ни о каких нравственных, этических нормах, об определенном содержательном долженствовании. Долженствование не имеет определенного и специально теоретического содержания. На все содержательно значимое может сойти долженствование, но ни одно теоретическое положение не содержит в своем содержании момента долженствования и не обосновывается им. Нет научного, эстетического и прочего долженствования, но нет и специально этического долженствования в смысле совокупности определенных содержательных норм, все значимое со стороны своей значимости обосновывает различные специальные дисциплины, для этики ничего не остается (так называемые этические нормы суть главным образом специальные положения, и когда будут обоснованы
42
соответственные социальные науки, они будут приняты туда). Долженствование есть своеобразная категория поступления-поступка (а все, даже мысль и чувство, есть мой поступок), есть некая установка сознания, структура которой и будет нами феноменологически вскрыта. Нет определенных в себе значимых нравственных норм, но есть нравственный субъект с определенной структурой (конечно, не психологической или физической), на которого и приходится положиться: он будет знать, что и когда окажется нравственно должным, точнее говоря, вообще должным (ибо нет специально-нравственного долженствования). (85)
Наш долг-поступок реализуется в момент выбора из множества теоретических суждений. Этот момент требует специальной риторической техники, исходящей из того, что поступок-поступление - в первую очередь создание ответственного слова. Такое слово и есть по-бахтински "все": даже мысль и чувство.
Если искать непосредственных терминологических истоков понимания слова в качестве поступка, то можно вспомнить Л.Н.Толстого9, тем более, что в одной из последних и наиболее цельных монографий, посвященных Бахтину, Лев Николаевич показан его союзником в работе создания прозаики10. Думаю, однако, представление о слове как поступке восходит ближайшим образом к русским гимназическим риторикам11, откуда и почерпнуто Л.
40
Проблема истинности суждения не есть проблема изобретения, потому что изобретается должное (конкретно-исторически, ситуативно) суждение из многих истинных. Истина не есть дело поступка. Долг - дело поступка, а истина суждения технична как этап для осуществления должного. Истины мало - это доказывается Бахтиным от противного.
Не имеет смысла говорить о каком-то специальном теоретическом долженствовании: поскольку я мыслю, я должен мыслить истинно, истинность - долженствование мышления. Действительно ли самой истинности присущ момент долженствования? Долженствование возникает лишь в соотнесении истины (в себе значимой) с нашим действительным актом познания, и этот момент отнесенности есть исторически единственный момент, всегда индивидуальный поступок, совершенно не задевающий объективной теоретической значимости суждения, - поступок, оцениваемый и вменяемый в едином контексте единственной действительной жизни субъекта. Для долженствования недостаточно одной истинности, но и ответный акт субъекта, изнутри его исходящий, акт признания в истинности долженствования, и этот акт совершенно не проникает в теоретический состав и значимость суждения. Почему, поскольку я мыслю, я должен мыслить истинно? Из теоретически-познавательного определения истинности отнюдь не вытекает ее долженствование, этот момент совершенно не содержится в ее определении и невыводим оттуда; он может быть только извне привнесен и пристегнут (Гуссерль). (84-85)
Этот абзац тематически подразделяются на два периода:
1)истинность и долженствование;
2)долженствование как категория поступка. Рассмотрим первый (вышеприведенный) период.
41
"Почему я должен мыслить истинно?" - спрашивает Бахтин. Изнутри содержания мышления никто никому ничего не должен. Как говорится в логической пьеске: "Если мы поднимем дом и поставим на носилки, мы его перевернем" и никто не сможет упрекнуть нас во лжи. Как пишет Бахтин чуть позже: безгрешный путь от посылки к выводу! Долженствование возникает, когда проделывают обратный путь - от вывода к посылке и отдают приказ: "Поднять дом! Поставить на носилки!", предполагая впоследствии перевернуть его.
Вообще ни одно теоретическое определение и положение не может заключать в себе момент долженствования, и он невыводим из него. Нет эстетического, научного и рядом с ними этического долженствования, но есть лишь эстетически, теоретически, социально значимое, причем к этому может присоединиться долженствование, для которого все эти значимости техничны. Эти положения обретают свою значимость в эстетическом, научном, социологическом единстве: долженствование в единстве моей единственной ответственной жизни. Вообще, и это будет нами подробно развито дальше, нельзя говорить ни о каких нравственных, этических нормах, об определенном содержательном долженствовании. Долженствование не имеет определенного и специально теоретического содержания. На все содержательно значимое может сойти долженствование, но ни одно теоретическое положение не содержит в своем содержании момента долженствования и не обосновывается им. Нет научного, эстетического и прочего долженствования, но нет и специально этического долженствования в смысле совокупности определенных содержательных норм, все значимое со стороны своей значимости обосновывает различные специальные дисциплины, для этики ничего не остается (так называемые этические нормы суть главным образом специальные положения, и когда будут обоснованы
42
соответственные социальные науки, они будут приняты туда). Долженствование есть своеобразная категория поступления-поступка (а все, даже мысль и чувство, есть мой поступок), есть некая установка сознания, структура которой и будет нами феноменологически вскрыта. Нет определенных в себе значимых нравственных норм, но есть нравственный субъект с определенной структурой (конечно, не психологической или физической), на которого и приходится положиться: он будет знать, что и когда окажется нравственно должным, точнее говоря, вообще должным (ибо нет специально-нравственного долженствования). (85)
Наш долг-поступок реализуется в момент выбора из множества теоретических суждений. Этот момент требует специальной риторической техники, исходящей из того, что поступок-поступление - в первую очередь создание ответственного слова. Такое слово и есть по-бахтински "все": даже мысль и чувство.
Если искать непосредственных терминологических истоков понимания слова в качестве поступка, то можно вспомнить Л.Н.Толстого9, тем более, что в одной из последних и наиболее цельных монографий, посвященных Бахтину, Лев Николаевич показан его союзником в работе создания прозаики10. Думаю, однако, представление о слове как поступке восходит ближайшим образом к русским гимназическим риторикам11, откуда и почерпнуто Л.
|
|