Эта вера в возможности человеческой природы, даже самая робкая, подтолкнет нас к построению общества, основанного на принципах братской любви и сострадания.

В настоящее издание не вошла последняя глава первого издания, которая называлась "К позитивной психологии"; то, что на 98 процентов было верно в 1954 году, сегодня истинно только на две трети. Позитивная психология уже существует сегодня, хотя и не получила еще широкого признания. Такие новые направления психологии как гуманистическое, роджерсовское, эмпирическое, трансцендентное, экзистенциальное, холистическая психология и психология ценностей бурно развиваются, по крайней мере в Соединенных Штатах, хотя, к сожалению, представлены еще не на всех факультетах психологии, так что заинтересованному студенту остается только настойчиво искать литературу по данным вопросам или надеяться на случайные находки. Читателю, который хотел бы самостоятельно изучить этот вопрос, я посоветовал бы обратиться к работам Мустакаса (344), Северина (419), Бюдженталя (69), Сутича и Вича (441), – в них он найдет хорошее изложение идей и данных, полученных на репрезентативных выборках испытуемых. Адреса соответствующих школ, журналов, обществ можно найти в Eupsychian Network, в одном из приложений к моей книге "На подступах к психологии бытия" (см. 295).

Аспирантам я бы все же рекомендовал прочесть последнюю главу первого издания, которое скорее всего можно найти в большинстве университетских библиотек. Им же советую обратить внимание на мою книгу "Психология науки". Тем специалистам, которые хотят глубже вникнуть в поднятые здесь вопросы и действительно разобраться в них, могу порекомендовать великую книгу М. Полани Personal Knowledge (376).

Новое издание, которое вы держите в своих руках, может послужить ярким воплощением неприятия традиционной науки, науки, свободной от ценностей, или, вернее сказать, тщетно старающейся быть свободной от них. Оно откровенно нормативно, оно более уверенно заявляет, что наука – это не что иное, как спровоцированный ценностями поиск ценностей учеными, взыскующими ценностей. Ученые могут, я заявляю это со всей прямотой, открывать и изучать высшие, общечеловеческие ценности, заложенные в самой природе человека.

Кому-то моя книга может показаться выпадом против науки, которую они любят и уважают. Но я люблю и уважаю науку не меньше их. Я понимаю, что их опасения имеют под собой основание. Многие ученые, особенно представители социальных наук, видят единственно возможную альтернативу "чистой", бесценностной науке в тотальном подчинении науки тем или иным политическим интересам (что по определению означает контроль над распространением информации). Приятие одного обязательно означает для них отказ от другого.

Подобное дихотомизирование просто несостоятельно, ведь правдивая информация будет необходима всегда, даже для борьбы с политическим противником, даже самому "прожженному" политикану.

Но даже оставляя в стороне очевидную несостоятельность их аргументации и рассматривая этот крайне серьезный вопрос на самом высоком уровне обобщения, на который мы только способны, я полагаю, несложно будет доказать, что нормативные позывы (стремление делать добро, помогать человечеству, совершенствовать мир) не только совместимы с научной объективностью, но и улучшают, усиливают науку, расширяют пространство ее юрисдикции, по сравнению с тем, которое она имеет сейчас, стараясь быть нейтральной, свободной от ценностей, отказывая им в научности и фактологичности. Доказать это будет несложно, если мы расширим нашу концепцию объективности, включив в нее не только познание "отрешенного созерцателя" (попустительствующее, невовлеченное, относительное познание; познание извне), но также и эмпирическое познание (85), то, что я называю любящим или даосским познанием.

Простейший образец даосской объективности можно обнаружить в феноменологии незаинтересованной любви и восхищения Бытием другого (любовь на уровне Бытия). Например, когда человек любит ребенка, или Друга, или работу, или даже "проблему", или область знания, он может настолько преисполниться любовью и приятием, что его чувство возвышается до полного невмешательства, он принимает объект любви таким, какой он есть, у него не возникает ни малейшего желания изменить или улучшить его. Необходимо крепко любить, чтобы не вмешиваться в бытие и становление любимого. Нужно очень сильно любить ребенка для того, чтобы позволить ему развиваться самостоятельно, следуя внутренним позывам. Но главная моя мысль заключается в том, что человек способен на столь же самоотверженную любовь к истине. Человек в состоянии возлюбить истину настолько, чтобы заведомо довериться всем ее желаниям и побуждениям. Точно так же мы любим своего ребенка еще до его рождения, точно так же, затаив дыхание и изнемогая от невыносимого счастья, мы ждем его появления на свет, чтобы увидеть его лицо и навсегда полюбить.

Очень многие люди в своих мечтах планируют жизнь ребенка, возлагают на него честолюбивые надежды, предуготавливают ему те или иные социальные роли, но все это совершенно не по-даосски.