Способ выражения работы сновидения мы назвали поэтому архаическим или регрессивным.

Отсюда вы можете сделать заключение, что благодаря углубленному изучению работы сновидения нам, должно быть, удастся добыть ценные сведения о малоизвестных началах нашего интеллектуального развития. Я надеюсь, что так оно и будет, но до сих пор к этой работе еще никто не приступал. Доисторическое время, к которому нас возвращает работа сновидения, двоякого рода: во-первых, это индивидуальное доис– [228]

торическое время, детство, с другой стороны, поскольку каждый индивидуум в своем детстве каким-то образом вкратце повторяет все развитие человеческого вида, то это доисторическое время также филогенетическое. Возможно, нам удастся различить, какая часть скрытых душевных процессов происходит из индивидуальной, а какая – из филогенетической эпохи. Так, например, мне кажется, что символическое отношение, которому никогда не учился отдельный человек, имеет основание считаться филогенетическим наследием.

Однако это не единственная архаическая черта сновидения. Вы все, вероятно, знаете из собственного опыта о странной амнезии детства. Я имею в виду тот факт, что первые годы жизни до пятого, шестого или восьмого года не оставляют в памяти следов, как более поздние переживания. Правда, встречаются отдельные люди, которые могут похвастаться непрерывными воспоминаниями от раннего детства до настоящего времени, но другие, с провалами памяти, – несравненно более частое явление. Я полагаю, что этот факт не вызывал удивления, которого он заслуживает. В два года ребенок может хорошо говорить, скоро он обнаруживает, что разбирается в сложных душевных ситуациях, и сам высказывает такие суждения, которые многие годы спустя ему пересказывают, так как сам он их забыл. И при этом память в ранние годы более продуктивна, потому что загружена меньше, чем в более поздние годы. Нет также никакого основания считать функцию памяти особенно высокой и трудной деятельностью души; напротив, хорошую память можно встретить у лиц, стоящих на очень низкой ступени интеллектуального развития.

В качестве второй странной особенности, которая дополняет первую, следует выделить то, что из пусто– [229]

ты воспоминаний, охватывающей первые детские годы, всплывают отдельные хорошо сохранившиеся, по большей части наглядные воспоминания, сохранять которые нет никаких оснований. С материалом впечатлений, встречающихся нам в последующей жизни, память распоряжается таким образом, что делает из него выбор. Она сохраняет что-то важное, а от неважного отказывается. С сохранившимися детскими воспоминаниями дело обстоит иначе. Они соответствуют не самым важным переживаниям детских лет, и даже не тем, которые должны бы казаться важными с точки зрения ребенка. Часто они настолько банальны и сами по себе незначительны, что мы только удивляемся, почему именно эта деталь избежала забвения. В свое время я пытался с помощью анализа исследовать загадку детской амнезии и прорывающих ее остатков воспоминаний и пришел к выводу, что все-таки в воспоминаниях у ребенка остается только важное. Лишь благодаря уже знакомым вам процессам сгущения и особенно смещения это важное в воспоминании представляется другим, что кажется неважным. Эти детские воспоминания я назвал поэтому покрывающими воспоминаниями (Deckerrinerungen), путем основательного анализа из них можно извлечь все забытое.

При психоаналитическом лечении совершенно закономерно возникает задача заполнить пробел в детских воспоминаниях, и поскольку лечение вообще в какой-то степени удается, и это случается весьма часто, мы в состоянии опять восстановить содержание тех забытых детских лет. Эти впечатления никогда по-настоящему не забываются, они были только недоступными, скрытыми, принадлежали к бессознательному. Но само по себе случается и так, что они всплывают из бессознательного, и происходит это в связи со сновидениями. Оказывается, что жизнь во сне умеет на– [230]

ходить доступ к этим скрытым инфантильным переживаниям. В литературе имеются прекрасные тому примеры, и я сам имел возможность опубликовать сообщение о подобном случае. Однажды я видел во сне в определенной связи одно лицо, которое, по всей вероятности, оказало мне услугу и которое я ясно увидел перед собой. Это был одноглазый мужчина маленького роста, толстый, с глубоко сидящей между плечами головой. Из общего контекста я заключил, что он был врач. К счастью, я мог расспросить свою тогда бывшую еще в живых мать, как выглядел врач той местности, где я родился и которую я покинул в три года, и узнал от нее, что он был одноглазый, короткий, толстый, с глубоко сидящей между плечами головой, получил также сведения о том, при каком забытом мной несчастном случае он оказал мне помощь. Таким образом, эта возможность распоряжаться забытым материалом детских лет является другой архаической чертой сновидения.

То же самое относится и к другой из тех загадок, с которыми мы уже до этого столкнулись. Вы помните, с каким удивлением вы все приняли результаты нашего исследования, которые показали, что побудителями сновидений являются злобно-энергичные и безудержные сексуальные желания, сделавшие необходимыми цензуру и искажение сновидений.