Скачать 95.64 Кбайт
Постепенное пробуждение
Все методы, все глубокие ответы на все глубокие вопросы суть отражения момента, которые надо увидеть и от которых надо в конце концов освободиться.
Мы можем сохранять преданность какой то единственной практике, не проявляя неподвижность, не впадая в предрассудки. Доверяя внутреннему ощущению того, что нужно, мы можем сохранить глубокие взаимоотношения с источником, который ищем. Доверие к природе Будды, к сердцу Христову, к самой сути любой линии преемственности, которой мы следуем, даже позволяет нам иногда допускать ошибки. Наша пагубная склонность всегда быть «правыми» оказывается большой преградой для истины. Она удерживает нас от того рода открытости, которая приходит благодаря доверию к своей природной мудрости.
Дзэнский наставник Судзуки Роси говорил о «просветлении до просветления», которое представляет собой такое состояние ума, когда налицо внимательность, когда нет вожделения к тому, чтобы вещи были каким то образом иначе, чем они есть. Это просто виденье настоящего момента, терпеливое и прямое.
Когда мы для достижения ясности применяем некоторый метод, мы часто работаем в понятиях просветленного или непросветленного ума. Но тогда мы все еще отделены от своей целостности, все еще не находимся внутри данного момента. Просветление не есть просветление; просветление – это слово. Одним из явлений, которые являются для нас преградой для достижения этого просветления, чем бы оно ни было, может стать наш голод по тому, чем мы воображаем просветление. Просветление может стать величайшей причиной страдания, потому что оно остается предметом нашего сильнейшего желания. Это наше величайшее «пребывание в другом месте», наш величайший вакуум. Просветление – это свобода; помысел о просветлении – это темница. Истина существует в данный момент. Если мы находимся где то в другом месте, ищем что то за пределами данного момента, мы находимся в тюрьме.
Когда то я полагал, что высочайшие переживания представляют собой признак достижения. У меня появилось некоторое новое переживание; затем несколько позже возникло еще другое прозрение, и я подумал: «Ага, так вот она, награда! Теперь уже близко!» Затем еще одно мимолетное переживание, а за ним – переживание интенсивного света... и каждый раз возникала мысль: «О, вот оно происходит!» Далее появились – мир «непревзойденной мудрости», затем «меня совсем нет, нигде нет», далее еще одно переживание и еще одно, и я все говорил: «Ну, брат, теперь оно уже недалеко!» Возникали новые и новые переживания. Тогда я начал понимать, как представлял дело: появится еще несколько дюжин переживаний – и все будет сделано, все будет кончено, останется чистое сознание в течение двадцати четырех часов в сутки. Но, оказывается, существуют целые сотни так называемых «наивысших переживаний». И все они – всего лишь переживания.
Один мой друг побывал в Индии; там учитель медитации поднял много шуму из за нескольких его необычайных переживаний. Но вот он вернулся в Соединенные Штаты и вскоре по возвращении отправился с визитом к хорошо известному корейскому дзэнскому наставнику. Тот спросил его, как идет практика. С некоторой гордостью посетитель рассказывал о множестве своих замечательных видений, о глубине отдельных мгновений в медитации. Корейский мастер оглядел комнату, немного обождал и спросил: «И где же эти переживания теперь?»
Ценность глубинных переживаний – в очищении, в проникновении в то, что есть, в то, что происходит в данный момент. А привязанность к какому нибудь переживанию, как к достижению или завоеванной истине, отвлекает внимание от реальности следующего мгновенья.
Так как же мы можем работать для достижения просветления без привязанности, без желания? К несчастью, в английском языке мы пользуемся словом «желание» для обозначения двух весьма различных психических установок. Есть «желание», жаждущее просветления, пожалуй, стремящееся к удовлетворению в более легкой жизни, и есть «желание», чтобы все живые существа были свободны от страдания, чтобы мир пребывал в мире. Может существовать желание очищения, которое по сути своей является «мотивацией» к завершенности. Это – свобода рук, скорее готовность принять, нежели стремление стать первым в своем квартале и загнать в угол вселенскую мудрость. Желание свободы, когда оно является мотивом для нашего естественного состояния, есть великая радость. Желание быть свободными от вещей, каковы они есть, оказывается великим страданием.
Никто из желающих быть просветленными никогда не станет просветленным, так как то, от чего следует просветлиться, это тот самый некто, желающий быть просветленным. Желание быть просветленным подобно «я», которое хочет присутствовать на собственных похоронах. Воображаемая личность, пытаясь обладать просветлением, не понимает, что она совершает самоубийство, потому что это будет отпадением того отдельного «я», которое делает возможными переживания нашей универсальной природы.
Это постепенное просветление; но даже зная это, мы можем временами отмечать укусы нашей обусловленности в какой нибудь момент глубокого мира или чистого прозрения, что сильно напоминает рыбу, которая выпрыгивает из воды, чтобы поймать жука.
Мы можем сохранять преданность какой то единственной практике, не проявляя неподвижность, не впадая в предрассудки. Доверяя внутреннему ощущению того, что нужно, мы можем сохранить глубокие взаимоотношения с источником, который ищем. Доверие к природе Будды, к сердцу Христову, к самой сути любой линии преемственности, которой мы следуем, даже позволяет нам иногда допускать ошибки. Наша пагубная склонность всегда быть «правыми» оказывается большой преградой для истины. Она удерживает нас от того рода открытости, которая приходит благодаря доверию к своей природной мудрости.
Дзэнский наставник Судзуки Роси говорил о «просветлении до просветления», которое представляет собой такое состояние ума, когда налицо внимательность, когда нет вожделения к тому, чтобы вещи были каким то образом иначе, чем они есть. Это просто виденье настоящего момента, терпеливое и прямое.
Когда мы для достижения ясности применяем некоторый метод, мы часто работаем в понятиях просветленного или непросветленного ума. Но тогда мы все еще отделены от своей целостности, все еще не находимся внутри данного момента. Просветление не есть просветление; просветление – это слово. Одним из явлений, которые являются для нас преградой для достижения этого просветления, чем бы оно ни было, может стать наш голод по тому, чем мы воображаем просветление. Просветление может стать величайшей причиной страдания, потому что оно остается предметом нашего сильнейшего желания. Это наше величайшее «пребывание в другом месте», наш величайший вакуум. Просветление – это свобода; помысел о просветлении – это темница. Истина существует в данный момент. Если мы находимся где то в другом месте, ищем что то за пределами данного момента, мы находимся в тюрьме.
Когда то я полагал, что высочайшие переживания представляют собой признак достижения. У меня появилось некоторое новое переживание; затем несколько позже возникло еще другое прозрение, и я подумал: «Ага, так вот она, награда! Теперь уже близко!» Затем еще одно мимолетное переживание, а за ним – переживание интенсивного света... и каждый раз возникала мысль: «О, вот оно происходит!» Далее появились – мир «непревзойденной мудрости», затем «меня совсем нет, нигде нет», далее еще одно переживание и еще одно, и я все говорил: «Ну, брат, теперь оно уже недалеко!» Возникали новые и новые переживания. Тогда я начал понимать, как представлял дело: появится еще несколько дюжин переживаний – и все будет сделано, все будет кончено, останется чистое сознание в течение двадцати четырех часов в сутки. Но, оказывается, существуют целые сотни так называемых «наивысших переживаний». И все они – всего лишь переживания.
Один мой друг побывал в Индии; там учитель медитации поднял много шуму из за нескольких его необычайных переживаний. Но вот он вернулся в Соединенные Штаты и вскоре по возвращении отправился с визитом к хорошо известному корейскому дзэнскому наставнику. Тот спросил его, как идет практика. С некоторой гордостью посетитель рассказывал о множестве своих замечательных видений, о глубине отдельных мгновений в медитации. Корейский мастер оглядел комнату, немного обождал и спросил: «И где же эти переживания теперь?»
Ценность глубинных переживаний – в очищении, в проникновении в то, что есть, в то, что происходит в данный момент. А привязанность к какому нибудь переживанию, как к достижению или завоеванной истине, отвлекает внимание от реальности следующего мгновенья.
Так как же мы можем работать для достижения просветления без привязанности, без желания? К несчастью, в английском языке мы пользуемся словом «желание» для обозначения двух весьма различных психических установок. Есть «желание», жаждущее просветления, пожалуй, стремящееся к удовлетворению в более легкой жизни, и есть «желание», чтобы все живые существа были свободны от страдания, чтобы мир пребывал в мире. Может существовать желание очищения, которое по сути своей является «мотивацией» к завершенности. Это – свобода рук, скорее готовность принять, нежели стремление стать первым в своем квартале и загнать в угол вселенскую мудрость. Желание свободы, когда оно является мотивом для нашего естественного состояния, есть великая радость. Желание быть свободными от вещей, каковы они есть, оказывается великим страданием.
Никто из желающих быть просветленными никогда не станет просветленным, так как то, от чего следует просветлиться, это тот самый некто, желающий быть просветленным. Желание быть просветленным подобно «я», которое хочет присутствовать на собственных похоронах. Воображаемая личность, пытаясь обладать просветлением, не понимает, что она совершает самоубийство, потому что это будет отпадением того отдельного «я», которое делает возможными переживания нашей универсальной природы.
Это постепенное просветление; но даже зная это, мы можем временами отмечать укусы нашей обусловленности в какой нибудь момент глубокого мира или чистого прозрения, что сильно напоминает рыбу, которая выпрыгивает из воды, чтобы поймать жука.
|
|