Это «почему» подводит нас к одной из самых непроницаемых тайн человеческой психики. Если мы можем понять или догадаться, какие мотивы направляют действия конкретного человека, то мы не в состоянии ответить на вопрос, почему он «выбирает» именно данную, а не какую-то другую систему мотивов, чем вообще определяется индивидуальный выбор поведения. Как отмечают В.П. Зинченко и М.К. Мамардашвили, существуют психические явления и связи двух родов: те, которые контролируются волей и сознанием и «неявные по отношению к нему (сознанию. - Г.Д.) и им неконтролируемые (и в этом смысле не контролируемые субъектом и вообще бессубъектные)». Ссылаясь на опыт фрейдовского психоанализа, авторы в то же время возражают против отнесения этих «бессубъектных» явлений к особо выделяемой сфере бессознательного, отмечая, что само это понятие, интерпретация его как «реально существующего глубокого слоя психики» есть «продукт вульгаризации психоанализа». «Величие Фрейда, - считают Зинченко и Мамардашвили, - состояло в том, что он трактовал бессознательное как вневременное и метапсихическое»53. Здесь естественно напрашивается параллель с мыслью Харпе о метапсихическом характере человеческих «сил».
Отнесение наиболее глубоких, неконтролируемых сознанием, но «прорывающихся» в него и воздействующих на него процессов, собственно, и определяющих индивидуальность человека к метапсихическим в сущности означает не что иное, как признание их непознанности (или непознаваемости?), во всяком случае в рамках психологической науки. Конечно, можно признать совокупность таких процессов и явлений неким синтезом природных задатков и интериоризированного социаль
52 См.: Анциферова Л.И. Некоторые вопросы исследования личности в психологии капиталистических стран // Теоретические и методологические проблемы психологии личности. С. 233.
53 Зинченко В.П., Мамардашвили М.К. Изучение высших психических функций и категория бессознательного // Вопр. философии. 1991. № 10. С. 37, 38.

110
ного, культурного и личного опыта, однако подобное утверждение носит слишком общий характер, не дает само по себе надежного инструментария для конкретного анализа неконтролируемых сознанием сил. Можно отнести тайну индивидуальной личности к той сфере, которую издавна называют душой и которая вообще неподвластна рациональному знанию... Право выбора принадлежит читателю.
Так или иначе, исследование подобных проблем не является специфической задачей социально-политической психологии. Для нее важно другое: масштабы и формы проявления индивидуальности неоднородны и от этих ее параметров зависят типологические структуры личности, существующие в каждом обществе, соответствующие им содержание и интенсивность потребностей социального существования людей. Ибо именно эти структурирующие личность потребности представляют собой тот психический «материал», который формирует мотивационную основу социально-политической психологии. Эти общие тезисы позволит лучше понять историческая динамика диалектики социального и индивидуального, которая рассматривается в следующем параграфе.
4. Социально-индивидуальный человек и историческая динамика социально-политической психологии
Индивидуальность как культурно-исторический феномен
«Одно из поразительных открытий философской антропологии XX века - отмечают философы П. Гуревич и В. Степин, - состоит в том, что человек - это еще не сложившееся создание. Да, в нем есть некий базовый пунктир. Но он открыт для приключения, саморазвития. Возможно, древний человек принципиально иное творение. А человек грядущего станет непохожим на современного»54. Многое говорит о том, что исторические уровни человеческого развития, своеобразие каждого из этих уровней имеют в своей основе специфику соотношения индивидуальности и социальности, конкретных форм их проявления в психике.
К такому выводу подводит, например, анализ социально-психологических особенностей античной, точнее, древнегреческой цивилизации. Как показала один из крупнейших социальных философов XX в. Ханна Арендт, эти особенности выражены в знаменитом аристотелевом определении человека как «политического существа». Для Аристотеля политика, т.е. участие в жизни сообщества свободных и равных граждан - полиса есть признак подлинно человеческого бытия, так как в нем человек не является ни объектом, ни субъектом социального принуждения, не подчинен естественным нуждам поддержания собственного существования. Политика противостоит в этом плане частной жизни, домашнему очагу, где осуществляется материально-производственная деятельность и царят отношения господстваподчинения: раба и рабовладельца, главы семьи и ее членов. Иными
54 Независимая газета. 1993. 15 апр.

111
словами, общественно-политическая жизнь есть сфера проявления индивидуальной свободы, базой и условием которой является рабство и авторитарная власть за пределами собственно политической сферы55. Из этого, очевидно, следует, что «социальность» грека классической эпохи выступала как бы в двух ипостасях: как ассоциация граждан в полисе, дававшая простор индивидуальному самовыявлению в политической или творческой деятельности, и как подчинение жестким нормам патриархального рабовладельческого общества в частной и хозяйственной жизни.