Очевидно, что познание такого рода «объектов» существенно отличается от тех видов познания, которые изучаются в психологических лабораториях. Прежде всего - тем, что оно в гораздо меньшей мере основано на чувственном восприятии, непосредственном контакте субъекта с объектом. Конечно, цепь таких контактов, скажем мои отношения с членами моей семьи, соседями, приятелями, коллегами по работе или учебе, с конкретными представителями различных административных структур, в той или иной мере включена в систему общественнополитических отношений моей страны. Однако она образует самое большее, лишь иерархически низшее, непосредственно воспринимаемое звено этой системы. Конечно, и через это звено, через эмпирическое восприятие событий моей собственной жизни и через мои непосредственные контакты с другими людьми до меня «доходят» макросоциальные и политические отношения и процессы. Если мои родители отказывают мне в деньгах на полюбившийся мне магнитофон, я сталкиваюсь не столько с их отношением ко мне, сколько с существующим в обществе распределением статусов и доходов, в котором моя семья занимает положение, не соответствующее моим потребительским притязаниям. Если меня ограбили и избили на улице, я скорее всего буду винить в этом не только злую волю грабителей, но и политику властей, не обеспечивающую безопасность граждан. Точно также, столкнувшись с новым скачком цен в магазинах, я увижу в этом не
20
результат алчности продавцов, собственников и управляющих, но проявление инфляционного процесса и слабости не справляющейся с ним экономической политики правительства.
Во всех этих и подобных случаях непосредственное восприятие факта и соответствующие ряду таких восприятий эмпирические представления (о доступности тех или иных материальных благ, степени личной безопасности и проч., и проч.) включены в познавательный процесс, но включены лишь как его первичный, наиболее элементарный элемент. Ибо общественная действительность в целом находится за пределами непосредственно чувственного опыта индивида. Поэтому последовательное, законченное осуществление ее познания требует использования уже не непосредственных восприятий и основанных на них, почерпнутых из личного опыта представлений, но знаний опосредованных и обобщенных.
Что же представляют собой эти обобщенные и опосредованные знания, как они обобщаются и чем опосредуются?
Прежде всего, поскольку социально-политическая психология имеет дело с социэтальным уровнем общественной действительности, с отношениями, выходящими далеко за рамки отношений межличностных, она не может обойтись без весьма высокого уровня абстракции от непосредственно ощущаемого и воспринимаемого. Познание общественной жизни, осуществляется ли оно на уровне научно-теоретическом или массовом, предполагает мобилизацию способности человеческого мышления к абстрагированию - к выделению определенных общих свойств ряда явлений и отвлечению от остальных. Конечным продуктом познавательного процесса является в данном случае формирование образа общества, включающего определенные представления о составляющих его группах и отношениях между ними, о системе власти и направленности политической деятельности, об его отношениях с другими обществами (государствами). Такого рода представления могут быть осмыслены и выражены лишь на основе абстрактных понятий. В зависимости от исторически и социально обусловленного культурного и интеллектуального уровня субъектов познания эти понятия могут выражаться в теоретических категориях, выработанных общественной и научной мыслью (таких, например, как социализм и капитализм, классы, эксплуатация, социальная справедливость и т.д.) или в терминах обыденного сознания. Русский крестьянин середины прошлого века не владел понятиями феодализма или абсолютизма, но его знание общественного и политического устройства отнюдь не ограничивалось знакомством с собственным помещиком и местным исправником. Он прекрасно знал, какое место и положение в обществе занимают дворяне, чиновники, купцы, крестьяне, вообще представлял себе, кому принадлежит власть и богатство и кто не имеет ни того, ни другого. Словом, обладал определенной системой абстрактных представлений об общественной действительности.
Абстрактному знанию об этой действительности, казалось бы, противоречит хорошо известная тенденция к ее персонификации. Она
21
проявляется далеко не только в относительно ранних и примитивных формах общественного сознания. В современном российском обществе, для которого характерны сравнительно высокий уровень образованности населения и мышление, опирающееся на абстрактно-теоретические категории (социализм, рыночная экономика и т.д.), имена Ленина и Сталина, Хрущева и Брежнева, Горбачева и Ельцина являются наиболее распространенными обозначениями исторических периодов и ведущих политических тенденций. Однако, если приглядеться, подобное персонифицированное общественно-политическое мышление в сущности оперирует не столько представлениями о правителях страны как о реальных, эмпирически воспринимаемых личностях (как это имеет место в межличностных отношениях), сколько их абстрактными образами, символизирующими те или иные обобщенные политические понятия и отражающими различные типы политических взглядов.