Скачать 37.88 Кбайт
Три беседы о метатеории сознания
Какую же сторону текста мы имеем в виду? Мне кажется, что, собственно говоря, "состоянием сознания" является такое чтение текста сознания, или точнее, чтение такого текста сознания, который возникает в акте самого чтения. То есть "состояние сознания" не есть чтение текста, который дан до или независимо от "состояния сознания". Само "состояние сознания" есть такая сторона (или свойство) текста, которая возникает, существует в акте самого чтения текста. Текст складывается чтением текста, и эта сторона текста или это свойство текста или такой текст есть фактически "состояние сознания", есть конечная, вспыхивающая связь или замыкание...
А.П....осознающего с осознаваемым.
М.М. Совершенно верно – какой-то ситуации "осознающего – осознаваемого", и то, что появляется в акте осознавания этого что-то, и есть "состояние сознания". Поэтому если я под видом "состояния сознания" описываю такое свойство текста, то я заведомо ввожу понятие "состояния сознания" как понятие чего-то бессодержательного, хотя всегда связанного с каким-то содержанием, – как с текстом, негативно или позитивно.
А.П. Но тогда мы неизбежно придем к противоречию с двумя такими, я бы сказал, фундаментальнейшими представлениями, скорее даже не современной науки, а современной культуры – это текст и информация. Винер (также как и Эшби) постоянно подчеркивает то обстоятельство, что понятие информации всегда предусматривает какую-то двуполюсность, т.е. информация существует только одновременно на уровне отправителя и на уровне получателя, и текст тогда представляется какой-то определенной информативной длительностью. Мы же на этом этапе рассуждения целиком отвлекаемся от современного "культурного" представления об информации и тексте.
М.М. Если мы под свойством сознания текста понимаем свойство текста возникать и существовать в акте самого возникновения, то, вводя такое свойство, мы постфактум можем рассуждать о том, что в сознание можно ввести тексты, которые информативны затем отличать текст от информации (как от того, что существует на двух полюсах, а не на одном) и т.д. Но сам факт, что мы постфактум можем рассуждать о таких вещах, говорит о том, что они не нужны, когда мы вводим "состояние сознания", ибо оно есть возможность интерпретации сознанием психики как самого себя.
А.П. Они нам не нужны еще и по другой причине. Дело в том, что понятия "информация" и "текст" психологически и научно ориентированы на коммуникацию. Текст в нашем понимании ориентирован прежде всего на аутокоммуникацию. Но, конечно, одно не исключает другого.
М.М. Безусловно, что на каком-то ином уровне возможна социология сознания или какой-то социологический ход в самой метатеории сознания, где сознание может быть интерпретировано как социально рожденный, социально возникший феномен. От такой возможности мы здесь специально отвлекаемся, потому что иначе сознание нельзя было бы как-то объяснить, истолковать отдельно, обособленно от проблемы коммуникации. Но, тем не менее, мы отдаем себе отчет в том, что мы само сознание все же истолковываем как аутокоммуникацию по преимуществу.
А.П. Возьмем такой случай: у 20 человек мы наблюдаем "состояние сознания", которое мы считаем одним и тем же. Это наше право – каким-то образом навязывать наши рамки эмпирике. Так вот, имеется точка зрения, что если, скажем, одно и то же "состояние сознания" имеется у 20 человек, то это предполагает определенную коммуникацию этих состояний в пространстве. Или если подойти к этой проблеме с другой стороны, то это будет предполагать определенную коммуникацию содержаний. Я категорически выступаю против такой постановки вопроса. Почему?
М.М. Прежде всего потому, что содержание не коммуницируется как сознание. Сознание постоянно должно возникать. Коммуницируется нечто другое. А если нечто коммуницируется, то оно не сознание.
А.П. В данном случае нас вообще не интересует проблема объективной коммуникации, т.е. проблема, без которой не существует ни современное лингвистическое понимание текста, ни теория информации в целом.
М.М. Нас это не интересует потому, что мы осознаем, что когда что-то коммуницируется, то коммуницируется вовсе не сознание, – сознание должно постоянно возникать.
А.П. Таким образом, возвращаясь к нашему пониманию текста, мы можем его сформулировать следующим образом: текст в нашем понимании применительно к метатеории сознания – это некоторая длительность содержания, ориентированная на некоторое "состояние сознания". А последнее мы вводим вне какой-либо принципиальной оппозиции. "Состояние сознания" не противостоит тем содержаниям, соотнесенным с ним, о которых шла речь до сих пор, такая оппозиция не имеет места.
Теперь перехожу к третьей основной категории в наших беседах, а именно к "структуре сознания". Мне представляется, что "структура сознания" будет содержанием, абстрагированным от "состояния сознания", т.е. от того первоначального условия, которое мы ввели, когда вводили понятие "состояние сознания", а именно, что оно есть нечто, не существующее вне приуроченности к индивиду.
А.П....осознающего с осознаваемым.
М.М. Совершенно верно – какой-то ситуации "осознающего – осознаваемого", и то, что появляется в акте осознавания этого что-то, и есть "состояние сознания". Поэтому если я под видом "состояния сознания" описываю такое свойство текста, то я заведомо ввожу понятие "состояния сознания" как понятие чего-то бессодержательного, хотя всегда связанного с каким-то содержанием, – как с текстом, негативно или позитивно.
А.П. Но тогда мы неизбежно придем к противоречию с двумя такими, я бы сказал, фундаментальнейшими представлениями, скорее даже не современной науки, а современной культуры – это текст и информация. Винер (также как и Эшби) постоянно подчеркивает то обстоятельство, что понятие информации всегда предусматривает какую-то двуполюсность, т.е. информация существует только одновременно на уровне отправителя и на уровне получателя, и текст тогда представляется какой-то определенной информативной длительностью. Мы же на этом этапе рассуждения целиком отвлекаемся от современного "культурного" представления об информации и тексте.
М.М. Если мы под свойством сознания текста понимаем свойство текста возникать и существовать в акте самого возникновения, то, вводя такое свойство, мы постфактум можем рассуждать о том, что в сознание можно ввести тексты, которые информативны затем отличать текст от информации (как от того, что существует на двух полюсах, а не на одном) и т.д. Но сам факт, что мы постфактум можем рассуждать о таких вещах, говорит о том, что они не нужны, когда мы вводим "состояние сознания", ибо оно есть возможность интерпретации сознанием психики как самого себя.
А.П. Они нам не нужны еще и по другой причине. Дело в том, что понятия "информация" и "текст" психологически и научно ориентированы на коммуникацию. Текст в нашем понимании ориентирован прежде всего на аутокоммуникацию. Но, конечно, одно не исключает другого.
М.М. Безусловно, что на каком-то ином уровне возможна социология сознания или какой-то социологический ход в самой метатеории сознания, где сознание может быть интерпретировано как социально рожденный, социально возникший феномен. От такой возможности мы здесь специально отвлекаемся, потому что иначе сознание нельзя было бы как-то объяснить, истолковать отдельно, обособленно от проблемы коммуникации. Но, тем не менее, мы отдаем себе отчет в том, что мы само сознание все же истолковываем как аутокоммуникацию по преимуществу.
А.П. Возьмем такой случай: у 20 человек мы наблюдаем "состояние сознания", которое мы считаем одним и тем же. Это наше право – каким-то образом навязывать наши рамки эмпирике. Так вот, имеется точка зрения, что если, скажем, одно и то же "состояние сознания" имеется у 20 человек, то это предполагает определенную коммуникацию этих состояний в пространстве. Или если подойти к этой проблеме с другой стороны, то это будет предполагать определенную коммуникацию содержаний. Я категорически выступаю против такой постановки вопроса. Почему?
М.М. Прежде всего потому, что содержание не коммуницируется как сознание. Сознание постоянно должно возникать. Коммуницируется нечто другое. А если нечто коммуницируется, то оно не сознание.
А.П. В данном случае нас вообще не интересует проблема объективной коммуникации, т.е. проблема, без которой не существует ни современное лингвистическое понимание текста, ни теория информации в целом.
М.М. Нас это не интересует потому, что мы осознаем, что когда что-то коммуницируется, то коммуницируется вовсе не сознание, – сознание должно постоянно возникать.
А.П. Таким образом, возвращаясь к нашему пониманию текста, мы можем его сформулировать следующим образом: текст в нашем понимании применительно к метатеории сознания – это некоторая длительность содержания, ориентированная на некоторое "состояние сознания". А последнее мы вводим вне какой-либо принципиальной оппозиции. "Состояние сознания" не противостоит тем содержаниям, соотнесенным с ним, о которых шла речь до сих пор, такая оппозиция не имеет места.
Теперь перехожу к третьей основной категории в наших беседах, а именно к "структуре сознания". Мне представляется, что "структура сознания" будет содержанием, абстрагированным от "состояния сознания", т.е. от того первоначального условия, которое мы ввели, когда вводили понятие "состояние сознания", а именно, что оно есть нечто, не существующее вне приуроченности к индивиду.
|
|