Скачать 32.76 Кбайт
Оправдание бытия
Дебатируются вопросы постистории, постискусства, постгуманизма, что поневоле заставляет думать о появлении какого-то "после" или "постмира". Достаточно взглянуть на эти процессы совокупно, чтобы получилась общая картина кризиса человеческой бытийности, у которого, как мы видели, есть свои носители. В разной степени они были всегда, но всегда им как-то и противостояли. В борьбе с нигилизмом доказывали существование или хотя бы полезность идеи Бога – теодицея; оправдывали Добро как условие смысла жизни (В. Соловьев); К. Поппер заставлял оправдываться историю; сущность экологического движения в отстаивании права природы на самостоятельное существование. И вот последний рубеж, отступив с которого мы, строго говоря, потеряем основание для всей этой деятельности и нашей жизни – само Бытие. Дожили! До выживания: нужна Онтодицея!
Трудность защиты бытия в том, что кроме его прямых противников, как и противников природы, культуры, человека, полно людей, не отдающих в этом отчета, не понимающих, что они становятся пропагандистами собственной смерти, пятой колонной своего врага. Они искренне не осознают разрушительной роли своих идей. Много ли найдется теоретиков, заявляющих: мы против природы – ее надо скорее уничтожить; культура – пережиток, она должна быть ликвидирована; человек устарел – его надо заменить роботами с искусственным интеллектом. Если кто-то так думает, то выговаривают подобные мысли косвенно, часто вуалируя их от самих себя. Вуалируют особым языком, усложненной терминологией, скрывающими суть дела оттенками. Типичной в этом плане можно считать философию постмодернизма. В ней не говорится об отказе от реальности, ее поглощении языком и текстом– пишут о "деконструкции присутствия"; в ней нет прямого отрицания онтологии – вместо нее вводится "граматология"; постмодернизм не отвергает истину – критикуется логоцентризм; в нем не отрицается чувственное отношение к миру – обесценивается фонология; он не выступает против человека и гуманизма – дискредитируется антропо- и фалоцентризм; в нем нет открытой борьбы с философией – атакуется метафизика; и т.д. и т.п. А в сущности это действительно "пост" – постфилософия как составная часть посткультуры, выражающей переход мира из вещно-событийного, предметного в экранное, знаковое, информационно-виртуальное состояние.
В том же ряду стоит философия небытия – меонизм и нигитология. Только в отличие от "стандартного" постмодернизма здесь перерождение классического философствования идет с сохранением его формы и традиционного языка. Содержательно же они совпадают, вместе подрывая бытие. Или, можно сказать иначе: меонизм и нигитология есть выражение кризиса философии в эпоху постмодернизма. В них проявляется становление мира несовместимого с историческим, целостным, телесно-духовным человеком. С его бытием. С Dasein. Между ними острое, трагическое противоречие. И надо выбирать. Либо способствовать дальнейшему ускорению развития полностью техногенной реальности, делающейся все более чуждой человеку, либо это развитие сдерживать по параметрам устойчивости. Императив "устойчивости", о котором так много и часто превратно говорят, в том, чтобы при всех переменах сохранять среду обитания человека в приемлемом для его жизни состоянии. При этом понимая ее не только локально, как часть пространства, некую нишу или сферу, а функционально и процессуально как определенные константы, адекватные биосоциальной природе людей. Отсюда вытекает, что скорость перемен не должна превышать нашей способности адаптироваться к ним без потери себя. Регулирование развития не означает его остановки, как предполагалось в первых докладах Римского клуба. Оно означает, что инновационные изменения кроме "прогрессивных" могут и должны быть флуктуационными, функциональными, возвратными, восстановительными, реставрационными. Движение не должно пониматься как однонаправленное, устремленное к бесконечной, никогда не достигаемой и, следовательно, бесцельной цели. Оно может идти вправо, влево, вверх, вниз – все время нужен спасительный танец сохранения танцующего. Канатоходец всегда в движении, его задача – удержать равновесие. Сейчас все человечество на канате, натянутом над пропастью. Сохранение динамического равновесия применительно к жизни индивида означает сохранение его генотипа, применительно к той или иной культуре – традиций, применительно ко всему сущему – Бытия.
На это обычно следует одно и то же возражение: прогресс не остановишь (сама формулировка возражения несет в себе признание, что он стал враждебным человеку; так говорят от смерти: от нее не уйдешь). Не вступая в обсуждение содержательного ответа апологетам постчеловеческого прогресса (об этом вся экологическая и подлинно гуманитарная литература), мы должны твердо сказать: если люди хотят продлиться, они нуждаются в приложении сознательных усилий к ограничению становления – в пользу бытия; к отказу от ориентации на абсолютный эволюционизм – в пользу коэволюции.
Трудность защиты бытия в том, что кроме его прямых противников, как и противников природы, культуры, человека, полно людей, не отдающих в этом отчета, не понимающих, что они становятся пропагандистами собственной смерти, пятой колонной своего врага. Они искренне не осознают разрушительной роли своих идей. Много ли найдется теоретиков, заявляющих: мы против природы – ее надо скорее уничтожить; культура – пережиток, она должна быть ликвидирована; человек устарел – его надо заменить роботами с искусственным интеллектом. Если кто-то так думает, то выговаривают подобные мысли косвенно, часто вуалируя их от самих себя. Вуалируют особым языком, усложненной терминологией, скрывающими суть дела оттенками. Типичной в этом плане можно считать философию постмодернизма. В ней не говорится об отказе от реальности, ее поглощении языком и текстом– пишут о "деконструкции присутствия"; в ней нет прямого отрицания онтологии – вместо нее вводится "граматология"; постмодернизм не отвергает истину – критикуется логоцентризм; в нем не отрицается чувственное отношение к миру – обесценивается фонология; он не выступает против человека и гуманизма – дискредитируется антропо- и фалоцентризм; в нем нет открытой борьбы с философией – атакуется метафизика; и т.д. и т.п. А в сущности это действительно "пост" – постфилософия как составная часть посткультуры, выражающей переход мира из вещно-событийного, предметного в экранное, знаковое, информационно-виртуальное состояние.
В том же ряду стоит философия небытия – меонизм и нигитология. Только в отличие от "стандартного" постмодернизма здесь перерождение классического философствования идет с сохранением его формы и традиционного языка. Содержательно же они совпадают, вместе подрывая бытие. Или, можно сказать иначе: меонизм и нигитология есть выражение кризиса философии в эпоху постмодернизма. В них проявляется становление мира несовместимого с историческим, целостным, телесно-духовным человеком. С его бытием. С Dasein. Между ними острое, трагическое противоречие. И надо выбирать. Либо способствовать дальнейшему ускорению развития полностью техногенной реальности, делающейся все более чуждой человеку, либо это развитие сдерживать по параметрам устойчивости. Императив "устойчивости", о котором так много и часто превратно говорят, в том, чтобы при всех переменах сохранять среду обитания человека в приемлемом для его жизни состоянии. При этом понимая ее не только локально, как часть пространства, некую нишу или сферу, а функционально и процессуально как определенные константы, адекватные биосоциальной природе людей. Отсюда вытекает, что скорость перемен не должна превышать нашей способности адаптироваться к ним без потери себя. Регулирование развития не означает его остановки, как предполагалось в первых докладах Римского клуба. Оно означает, что инновационные изменения кроме "прогрессивных" могут и должны быть флуктуационными, функциональными, возвратными, восстановительными, реставрационными. Движение не должно пониматься как однонаправленное, устремленное к бесконечной, никогда не достигаемой и, следовательно, бесцельной цели. Оно может идти вправо, влево, вверх, вниз – все время нужен спасительный танец сохранения танцующего. Канатоходец всегда в движении, его задача – удержать равновесие. Сейчас все человечество на канате, натянутом над пропастью. Сохранение динамического равновесия применительно к жизни индивида означает сохранение его генотипа, применительно к той или иной культуре – традиций, применительно ко всему сущему – Бытия.
На это обычно следует одно и то же возражение: прогресс не остановишь (сама формулировка возражения несет в себе признание, что он стал враждебным человеку; так говорят от смерти: от нее не уйдешь). Не вступая в обсуждение содержательного ответа апологетам постчеловеческого прогресса (об этом вся экологическая и подлинно гуманитарная литература), мы должны твердо сказать: если люди хотят продлиться, они нуждаются в приложении сознательных усилий к ограничению становления – в пользу бытия; к отказу от ориентации на абсолютный эволюционизм – в пользу коэволюции.
|
|