Это «изначально дающее созерцание» и есть именно то, что я ранее обозначил выражением «непосредственный опыт». Я думаю, что употребление этого оборота будет полезным, поскольку тем самым становится ясной противоположность между «опытом» в гуссерлевском смысле (изначально дающим созерцанием или интуицией) и понятием «опыта» у эмпиристов или позитивистов.
«Опыт» — обычное немецкое слово, «изначально дающий опыт» — уже технический термин, и что в конечном счете должно обозначать это «изначально», трудно сказать с достаточной точностью. Если вспомнить о латинском слове «origo», то можно подумать, что речь здесь, должно быть, идет о таком «дающем» созерцании, которое должно стать «источником», «началом» чего-то, истоком познания. И это созерцание, это дающее, изначально дающее созерцание, кроме того, должно, как говорит Гуссерль, быть «правовым источником». Что же это за правовой источник? Источник права. Какого права? Права познания. Гуссерль целую группу основополагающих проблем, которые обычно причисляют к теории познания, обозначал как «правовые проблемы». Итак, в этом изначальном, подлинном опыте подтверждается «право» определенных познавательных результатов; здесь «право» на истину, на значимость должно получить свое правовое обоснование из предельного, изначально дающего созерцания. Оно есть источник значимости или истины. О том, существует ли вообще такой источник, дискутировать уже не следует, это уже не следует обсуждать, так сказать, диалектическим способом. Это следует просто принять как данность. То, что изначально дано, следует принять, говорит Гуссерль; здесь не о чем больше спрашивать и тем более не в чем сомневаться. То есть имеется по меньшей мере одна область [предметностей, о которых Гуссерль позднее скажет, что задавать вопросы или сомневаться здесь невозможно в том смысле, что сомнение абсурдно. Речь здесь идет о том источнике познания, который позднее получит название «имманентное восприятие»].
Но в гуссерлевской формулировке «принципа всех принципов» есть еще одно чрезвычайно примечательное дополнение. Изначально данное следует просто принять, правда, лишь «в тех границах, в которых оно себя дает». «В границах!» — Что же это такое, эти «границы» данного? Точное объяснение этого станет возможным лишь позднее, пока же мы ограничимся следующим указанием: здесь содержится намек на то, что в этой данности, в этом предельном источнике все еще имеются определенные познавательные различия, что данность не везде обладает одними и теми же правами, одной и той же силой подтверждения. И в этом выявляет себя, если присмотреться внимательнее, первое различие между понятием опыта или изначально дающего созерцания и традиционным эмпиристским понятием. Существует целый ряд различий между опытными актами, а также между [степенями] их познавательной силы. Это я еще буду разбирать. Но сейчас я начну вот с чего:
Для эмпиристов и, в особенности, для позитивистов существовало в лучшем случае два различных типа или вида опыта. «В лучшем случае» — поскольку для Конта, например, существовал по сути дела лишь один вид опыта, и это было внешнее или, точнее говоря, чувственное восприятие. Даже так называемое «внутреннее восприятие», рефлексию или интроспекцию Конт (мы это еще рассмотрим) поставил под сомнение: он сомневался в том, возможна ли она вообще, и не является ли она таким способом познавательного отношения, который разрушает сам познаваемый предмет, то есть собственные переживания . Здесь вырастают все те сомнения, которые позднее были выдвинуты в психологии против так называемой интроспекции. Все это закладывает основы психологии бихевиоризма, а также так называемой «объективной» психологии или рефлексологии и т.п. и т.п., в которых отрицается не только всякая возможность непосредственной опытной данности [Erfahrung] собственных переживаний, но — в некоторых направлениях — и наличие сознания вообще. Эта крайняя граница достигается в следствиях, извлекаемых из [физиологии Павлова]. Между тем, этот подход все же не нашел полного признания. Так, например, Франц Брентано был убежден, что внутреннее восприятие существует, и невозможно лишь наблюдать за собственными переживаниями. Он тем самым проводит четкое различие между восприятием и наблюдением. Если бы опора на наблюдения за собственными переживаниями была неизбежной при построении дескриптивной психологии, то тогда эта психология, согласно Брентано, была бы невозможна. Брентано, однако, полагает, что [такое наблюдение] необходимым не является. Напротив, по его мнению, возможно найти средства, чтобы вначале как-то непосредственно зафиксировать собственные переживания, а затем определить их в других методических процедурах, и сделать возможной дескриптивную психологию. Но для Гуссерля и для феноменологов, причем как раннего, так и позднего периодов, существует не один и не два, а целый ряд различных основных видов непосредственного познания, изначально дающего созерцания. Я сказал «целый ряд». Но сколько же их точно? Это, конечно, зависит от того, сколько вообще основных типов предметов познания следует [принять], существование скольких типов следует признать.