Скачать 77.84 Кбайт
Парадоксы свободы в учении фихте
.." [3] Именно такую точку зрения защищает молодой Фихте в своей работе "Критика всяческого откровения".
Молодой Фихте полностью разделяет просветительское убеждение в том, что наступающая эпоха устанавливает царство разума; он приветствует Французскую буржуазную революцию, выступая против суеверия, несправедливости, привилегий и угнетения. Разум и лежащий в его основе "принцип Я" как начало, отрицающее и ниспровергающее всякие внешние авторитеты и историческую традицию, – вот пафос философии Фихте.
>
--------------------------------------------------------------------------------
1.
"Я" как исходное начало "идеализма свободы".
Принцип очевидности
Считая себя прямым продолжателем критической философии Канта, Фихте пишет в 1794 г.:
"Автор до сих пор глубоко убежден, что никакой человеческий ум не проникает дальше границы, у которой стоял Кант, в особенности в своей Критике силы суждения; ее, однако, он нам никогда не определял и не выставил как последнюю границу конечного знания. Автор знает, что он никогда не будет в состоянии сказать того, на что Кант уже не указал бы посредственно или непосредственно, яснее или туманнее". [1]
Вслед за Кантом Фихте считает, что философия должна стать строго научной; все остальные науки должны обрести свой фундамент именно в философии. Последняя должна выяснить, в чем состоит сущность науки как общезначимого достоверного знания, а потому Фихте называет свою философию "учением о науке" – Wissenschaftslehre.
Одной из важнейших специфических черт научного знания является его систематическая форма. Она достигается, по мысли Фихте, тем, что все положения науки выводятся из одного принципа, связываясь и составляя таким образом единое целое. Через этот исходный принцип, который Фихте называет первым основоположением науки, вся система знания обретает свою достоверность и истинность – но при одном условии: если это первое основоположение является абсолютно достоверным – в противном случае здание науки будет построено на песке.
Все отдельные положения науки приобретают свою достоверность в системе и через систему, – все, кроме одного, первого основоположения. Оно должно обладать достоверностью само по себе, до всякого объединения. Это значит, что истинность всей системы покоится на истинности исходного основоположения – системность как таковая еще не есть признак истинности знания.
Но такое основоположение, утверждает Фихте, может быть только одно. [2] И в самом деле, если бы их было несколько, то каждое из них потенциально служило бы основанием для особой системы, и таким образом они не могли бы принадлежать к одному целому. Поэтому в системе знания, согласно Фихте, только одно положение должно быть самодостоверным. Это требование равно справедливо как для частных наук, так и для философии. Однако между философией и частными науками, как показывает Фихте, идя здесь за Аристотелем, имеется различие: частные науки принимают в качестве своего первого принципа утверждение, достоверность которого не доказывается в них. Поэтому наукоучение должно, согласно Фихте, послужить фундаментом как для самого себя, так и для всех частных наук. [3]
Таким образом, все здание науки должно покоиться на системе наукоучения, а последняя – на единственном самодостоверном положении, обеспечивающем как единство и системность знания, так и его достоверный характер. Здесь обнаруживается близость Фихте к Декарту: последний, как известно, тоже стремился найти такой самодостоверный исходный пункт, отправляясь от которого можно было бы построить все здание науки.
Основоположением, которое отвечало бы предъявляемым требованиям, т.е. было бы абсолютно очевидным и непосредственно достоверным, является, по Фихте, только такое, которое лежит в основе сознания и без которого сознание невозможно. [4] Значит, это не то, что содержится в сознании, не факты сознания, не данности его, а само сознание в его сущности. Таковым, как убежден Фихте, является самосознание, Я есмь, Я есмь Я – здесь мы находим глубочайшее ядро сознания. Фихте, таким образом, обращается к тому когито, из которого – как из самого очевидного утверждения – исходил в свое время Декарт.
Однако первое основоположение отличается от картезианского когито. Во-первых, Фихте здесь ближе к Канту, осуществившему критику картезианского cogito, поскольку Декарт исходил из убеждения, что "единственный непосредственный опыт – это внутренний опыт". [5], тогда как Кант считал, что "наш внутренний... опыт возможен только при допущении внешнего опыта". [6] При этом внешний опыт трактуется Кантом, а вслед за ним и Фихте, иначе, чем его понимал Декарт. [7]
Во-вторых, картезианское "мыслю, следовательно, существую" есть акт теоретического разума, акт знания; у Фихте же речь о самополагающем Я, которое есть акт практического разума, воли, акт, в котором Я само себя порождает. Не случайно акт самосознания Фихте называет Tathandlung – дело-действие, как обычно и переводили это выражение на русский язык. В акте самосознания субъект (действующее, активное начало) и объект (начало страдательное, пассивное), по Фихте, полностью совпадают.
Молодой Фихте полностью разделяет просветительское убеждение в том, что наступающая эпоха устанавливает царство разума; он приветствует Французскую буржуазную революцию, выступая против суеверия, несправедливости, привилегий и угнетения. Разум и лежащий в его основе "принцип Я" как начало, отрицающее и ниспровергающее всякие внешние авторитеты и историческую традицию, – вот пафос философии Фихте.
>
--------------------------------------------------------------------------------
1.
"Я" как исходное начало "идеализма свободы".
Принцип очевидности
Считая себя прямым продолжателем критической философии Канта, Фихте пишет в 1794 г.:
"Автор до сих пор глубоко убежден, что никакой человеческий ум не проникает дальше границы, у которой стоял Кант, в особенности в своей Критике силы суждения; ее, однако, он нам никогда не определял и не выставил как последнюю границу конечного знания. Автор знает, что он никогда не будет в состоянии сказать того, на что Кант уже не указал бы посредственно или непосредственно, яснее или туманнее". [1]
Вслед за Кантом Фихте считает, что философия должна стать строго научной; все остальные науки должны обрести свой фундамент именно в философии. Последняя должна выяснить, в чем состоит сущность науки как общезначимого достоверного знания, а потому Фихте называет свою философию "учением о науке" – Wissenschaftslehre.
Одной из важнейших специфических черт научного знания является его систематическая форма. Она достигается, по мысли Фихте, тем, что все положения науки выводятся из одного принципа, связываясь и составляя таким образом единое целое. Через этот исходный принцип, который Фихте называет первым основоположением науки, вся система знания обретает свою достоверность и истинность – но при одном условии: если это первое основоположение является абсолютно достоверным – в противном случае здание науки будет построено на песке.
Все отдельные положения науки приобретают свою достоверность в системе и через систему, – все, кроме одного, первого основоположения. Оно должно обладать достоверностью само по себе, до всякого объединения. Это значит, что истинность всей системы покоится на истинности исходного основоположения – системность как таковая еще не есть признак истинности знания.
Но такое основоположение, утверждает Фихте, может быть только одно. [2] И в самом деле, если бы их было несколько, то каждое из них потенциально служило бы основанием для особой системы, и таким образом они не могли бы принадлежать к одному целому. Поэтому в системе знания, согласно Фихте, только одно положение должно быть самодостоверным. Это требование равно справедливо как для частных наук, так и для философии. Однако между философией и частными науками, как показывает Фихте, идя здесь за Аристотелем, имеется различие: частные науки принимают в качестве своего первого принципа утверждение, достоверность которого не доказывается в них. Поэтому наукоучение должно, согласно Фихте, послужить фундаментом как для самого себя, так и для всех частных наук. [3]
Таким образом, все здание науки должно покоиться на системе наукоучения, а последняя – на единственном самодостоверном положении, обеспечивающем как единство и системность знания, так и его достоверный характер. Здесь обнаруживается близость Фихте к Декарту: последний, как известно, тоже стремился найти такой самодостоверный исходный пункт, отправляясь от которого можно было бы построить все здание науки.
Основоположением, которое отвечало бы предъявляемым требованиям, т.е. было бы абсолютно очевидным и непосредственно достоверным, является, по Фихте, только такое, которое лежит в основе сознания и без которого сознание невозможно. [4] Значит, это не то, что содержится в сознании, не факты сознания, не данности его, а само сознание в его сущности. Таковым, как убежден Фихте, является самосознание, Я есмь, Я есмь Я – здесь мы находим глубочайшее ядро сознания. Фихте, таким образом, обращается к тому когито, из которого – как из самого очевидного утверждения – исходил в свое время Декарт.
Однако первое основоположение отличается от картезианского когито. Во-первых, Фихте здесь ближе к Канту, осуществившему критику картезианского cogito, поскольку Декарт исходил из убеждения, что "единственный непосредственный опыт – это внутренний опыт". [5], тогда как Кант считал, что "наш внутренний... опыт возможен только при допущении внешнего опыта". [6] При этом внешний опыт трактуется Кантом, а вслед за ним и Фихте, иначе, чем его понимал Декарт. [7]
Во-вторых, картезианское "мыслю, следовательно, существую" есть акт теоретического разума, акт знания; у Фихте же речь о самополагающем Я, которое есть акт практического разума, воли, акт, в котором Я само себя порождает. Не случайно акт самосознания Фихте называет Tathandlung – дело-действие, как обычно и переводили это выражение на русский язык. В акте самосознания субъект (действующее, активное начало) и объект (начало страдательное, пассивное), по Фихте, полностью совпадают.
|
|