Выбираясь из туалета Секстона, она услышала, как явился сенатор собственной персоной.

Стоя перед боссом и испытывая на себе его пристальный, изучающий взгляд, Гэбриэл поняла, что он что-то подозревает и стремится уличить ее во лжи. Седжвик Секстон умел чувствовать подвох, как никто другой. Если она сейчас скажет неправду, он все равно поймет.

— Вы много выпили, — произнесла Гэбриэл, отворачиваясь.

Но откуда же он все-таки знает, что она была там? Секстон положил руки ей на плечи и повернул к себе:

— Вы были в моем кабинете?

Гэбриэл почувствовала, что не может противостоять страху. Секстон действительно пил, и, судя по всему, немало. Прикосновение его было грубым.

— В вашем кабинете? — переспросила она, заставив себя удивленно засмеяться. — Каким образом? И зачем?

— Когда мы разговаривали по телефону, я слышал, как зазвонил Журден.

Гэбриэл сжалась, убитая. Его часы? Ей это даже не пришло в голову.

— Вы не понимаете, как нелепо звучит ваше обвинение?

— Я провожу в моем кабинете весь день. И прекрасно помню, как звонят часы на стене.

Гэбриэл поняла, что разговор надо немедленно заканчивать. Лучшая защита — это нападение. Во всяком случае, именно эти слова любит повторять Иоланда Коул. Поэтому, решительно сложив на груди руки, Гэбриэл Эш пошла в атаку, вооружившись всеми доступными средствами. Она сделала шаг вперед, дерзко глядя в глаза Секстона, и заговорила:

— Позвольте мне прояснить ситуацию, сенатор. Сейчас четыре часа утра, вы немало выпили, услышали по телефону звон часов и поэтому явились сюда? — Она с негодованием показала пальцем на дверь его кабинета. — Просто для интереса, для сведения, так сказать: вы обвиняете меня в том, что я взломала систему федеральной охраны, открыла два замка, ворвалась в ваш кабинет и сделала глупость, ответив на звонок сотового в то время, когда совершала противоправное, подсудное действие? Затем, выходя, вновь привела сигнализацию в порядок, после чего преспокойно отправилась в туалет, не оставив никаких следов преступления? Именно это вы хотите вменить мне в вину?

Секстон молча хлопал глазами, не зная, что сказать.

— Существуют причины, по которым людям не советуют пить в одиночестве. Ну а теперь, может быть, вы хотите побеседовать о НАСА? Или нет?

Разбитый в пух и прах, сенатор побрел к себе. Подошел к бару и налил стакан кока-колы. Он вовсе не ощущал себя пьяным. Неужели это все ошибка? Часы на стене насмешливо тикали. Секстон осушил стакан и налил снова. И еще один — для Гэбриэл.

— Выпьете, Гэбриэл? — предложил он, оборачиваясь. Ассистентка не вошла за ним в офис, а остановилась в дверях, словно живой укор.

— О, ради Бога! Входите же. Расскажите, что вы выяснили в НАСА.

— Мне почему-то кажется, что на сегодня с меня достаточно, — холодно, отстраненно ответила она. — Лучше нам поговорить завтра.

Однако Секстон не чувствовал склонности к играм. Информация ему нужна была немедленно, и он вовсе не собирался ее выпрашивать. Сенатор устало вздохнул. «Расширить границы доверия». Речь всегда идет о доверии.

— Я погорячился, — произнес он. — Простите, виноват. Не знаю, о чем только я думал.

Гэбриэл все еще стояла на пороге.

Секстон подошел к столу и поставил стакан, который налил для Гэбриэл. Шагнул к кожаному креслу — тому месту, где он чувствовал себя наиболее уверенно.

— Присядьте. Выпейте колы. А я пойду засуну голову под кран. — С этими словами он направился в туалет.

Гэбриэл стояла неподвижно.

— Мне показалось, что я видел в факсе бумагу, — заметил сенатор уже через плечо, закрывая за собой дверь.

Необходимо показать, что он все-таки доверяет ей.

— Посмотрите, пожалуйста, что там пришло!

Секстон захлопнул дверь и открыл холодную воду. Сполоснул лицо, но не почувствовал себя лучше. Такого с ним еще никогда не случалось. Чувствовать абсолютную уверенность и в то же время так ошибиться! Секстон принадлежал к тем людям, которые доверяют собственным инстинктам. И интуиция определенно подсказывала ему, что Гэбриэл Эш была в его кабинете.

Но как? Это же просто невозможно!

Секстон приказал себе забыть об этом и сосредоточиться на первоочередных делах. НАСА. Гэбриэл нужна ему сейчас. Не время отталкивать ее. Нужно выяснить, что именно она смогла узнать.

«Забудь о своих дурацких инстинктах и об интуиции. Ты заблуждаешься».

Вытирая лицо, сенатор откинул назад голову и глубоко вздохнул. «Расслабься!» — приказал он себе. Он прикрыл глаза и снова глубоко вздохнул. Стало немного лучше.

Выходя из туалета, Секстон с облегчением увидел, что Гэбриэл сдалась и вошла в кабинет. Хорошо, подумал он, теперь можно приступить к делу. Гэбриэл стояла возле факса и перебирала распечатанные страницы. Однако, увидев выражение ее лица, сенатор растерялся. Это была маска непонимания и откровенного страха.

— Что случилось? — спросил Секстон, подходя.

Гэбриэл закачалась, словно ей стало плохо.

— Что?

— Метеорит.