Глуп тот, кто не доволен тем, что происходит по законам природы.

По воле Бога некоторые вещи – в нашей власти, другие – нет. Нам Он дал лучшее, прекраснейшее, благодаря чему Он сам блажен, – чувственное познание. Если им пользоваться разумно, оно принесет нам свободу, счастье, радость, твердость духа; оно же соединяет в себе понятие о справедливости, законе и умеренности, вообще о всякой добродетели. Надо всем остальным Бог не дал нам власти. Мы должны поэтому слушаться Бога и, зная, что кому принадлежит, всеми силами стремиться к тому, что в нашей власти, то же, что не зависит от нас, предоставлять на волю Провидения и, если от нас отнимут наших детей, лишат родины или жизни, – переносить все с веселым сердцем.

Когда один молодой хвастун говорил в театре, что он умен. потому что беседовал со многими философами, Эпиктет заметил ему: "Вот и у меня много знакомых богачей, а все же я не богач!"

Он же говорил: "Не следует человеку с философскими взглядами на веши говорить среди невежд, как трезвому – в кружки пьяных".

Когда Эпиктета спросили: "Какой человек богат?" – он отвечал: "Довольный собой".

Когда Ксантиппа упрекнула своего мужа Сократа за то, что он бедно принимает своих друзей, он сказал: "Если они любят нас, они не обратят на это внимания; если не расположены к нам, нам не следует заботиться о них".

Царь Македонский Архелай приглашал Сократа к своему двору, чтобы дать ему возможность жить богато; но тот велел передать ему, что в Афинах на обол12 можно купить четыре хэника муки, что же касается воды, то ее там вдоволь. "Если моих средств, – говорил Сократ, – мало для меня, но я лично – по ним, следовательно, и они – по мне. Разве ты не замечаешь, что роль Эдипа-царя актер Пол играл ничуть не более громким или приятным голосом, чем роль Эдипа-изгнанника и нищего на холме Колона? А разве философ должен быть хуже Пола и играть верно не каждую роль, назначенную ему Богом?13 Не следует ли ему брать пример с Одиссея, который и в рубище держал себя нисколько не ниже, чем в пышной царской порфире?"

Не все ли равно для меня, из атомов или гомеомеров, из огня ли или из земли состоит материя вселенной?14 Не довольно ли знать сущность добра и зла, меру любви и ненависти, влечения и отвращения и, пользуясь этим как мерилом, устроить свою жизнь?.. Значит, не следует углубляться в решение вопросов выше нашего ума? – Некоторые из них едва и поддаются решению их человеческим умом; но если бы даже кто-нибудь и постиг их вполне, что выиграл бы он из того, что разгадал их? – Нельзя ли поэтому сказать, что те, кто смотрит на это как на необходимую пищу философскому уму, занимаются пустяками? С другой стороны, заслуживает ли внимания и совет дельфийского оракула: познай самого себя? – Заслуживает. В чем его смысл? – Если бы плясуну в хоре посоветовали углубиться в себя, разве он обратил бы внимание на этот совет?

Что такое человек? – Душонка с телом – ходячим трупом.

Эпиктет советовал находить способ соглашаться со всем и вместе с тем умерять свои страсти, делать из них выбор, стараться, чтобы они не принесли обществу вреда, нигде не ронять, благодаря им, своего достоинства, всегда сдерживать свои желания и не чувствовать любви ни к чему, что не в нашей власти. Здесь вопрос не о пустяках, а о том, быть ли нам умными или нет.

Философ Эпиктет говаривал, как я слышал от Фаворина15, что большинство "философствующих" – философы на словах, а не на деле. Еще резче выражается он у Арриана в сочинении последнего – "Рассуждениях" о Эпиктете. Однажды он увидел человека наглого, грубого, развратного, дерзкого, острого на язык, заботившегося обо всем, кроме своего нравственного совершенствования. Когда он узнал, что этот же человек занимается философией, изучает физику, берет уроки диалектики, вообще любит и интересуется многими подобного рода наукам, он призвал в свидетели богов и людей и стал громко укорять его: "Глупец, куда кладешь ты это? Посмотри сначала, чиста ли твоя посуда: если ты кладешь философию в глупые мечтания, она пропадет и, когда сгниет, превратится в едкую мочу или во что-нибудь еще худшее..." Сказано действительно резко, но вподлне справедливо. Гениальный философ хотел сказать этим, что, если науку и философию влить в негодяя, испорченного нравственно человека, как бы в грязную немытую посуду, – они испортятся, станут гнить и превратятся в мочу или в то, что еще хуже мочи. Тот же Эпиктет, как мне передавал также Фаворин, говорил, что нет ничего гнуснее и хуже двух пороков – нетерпеливости и невоздержности, когда мы не переносим, не остаемся равнодушны к обидам, которые нам следовало терпеть, или не воздерживаемся от вещей и страстей, от которых должно воздерживаться. Кто запечатлел в своем сердце два эти слова и будет помнить их, чтобы управлять и владеть собою, – тот редко впадает в ошибку и проживет вполне счастливо. Эти два слова: терпение и воздержание.

...Стоик... вынул из своего узелка пятую книгу "Рассуждений" философа Эпиктета16, приведенных в порядок Аррианом и содержащих в себе учение, сходное с учением Зенона и Хрисиппа.