Конечно, в таких точных выражениях проблема ставится только в очень простых случаях, для схематизированной реальности, ибо мы никогда не знаем взаимных положений истинных элементов материи, предполагая даже, что существуют реальные элементы;

и даже если бы мы их знали в данный момент, вычисление их положений для другого момента требовало бы чаще всего математического усилия, превосходящего человеческие силы. Но нам достаточно знать, что эти элементы могли бы быть известны, что их настоящие положения могли бы быть открыты и что сверхчеловеческий ум, подчиняя эти данные математическим действиям, мог бы определить положения элементов в какой угодно другой момент времени. Это убеждение находится в основании вопросов, которые мы себе ставим о сущности природы, и методов, которые мы употребляем для их решения. Вот почему всякий закон, выраженный в статической форме, нам кажется как бы временным решением или как бы частной точкой зрения на динамический закон, который один может дать нам цельное и окончательное знание.

Скажем в заключение, что наша наука отличается от античной науки не только тем, что она изыскивает законы, ни даже что ее законы выражают отношения между величинами. Нужно еще прибавить, что величина, к которой мы желали бы отнести все другие, есть время, и что современная наука должна главным образом определяться своим стремлением принимать время за независимую переменную. Но о каком времени идет речь?

Мы уже говорили, и никогда не будет лишним повторить, что наука о материи прибегает к тем же приемам, что и обычное познание. Она совершенствует это познание, она увеличивает его точность и значение, но она ра ботает в том же направлении и приводит в движение тот же механизм. Если поэтому обычное познание в силу присущего ему кинематографического механизма отказывается следовать за становлением в том, что есть в этом становлении движущегося, то наука о материи также от этого отказывается. Конечно, она различает какое угодно количество моментов в рассматриваемом ею промежутке времени. Как бы малы ни были промежутки, на которых она остановилась, она позволяет делить их еще, если мы имеем в этом нужду. В отличие от античной науки, которая останавливалась на известных, так называемых существенных моментах, она занимается любым, каким угодно моментом. Но всегда она рассматривает моменты, всегда возможные остановки, всегда, в сущности, неподвижности. Это значит, что реальное время, рассматриваемое как поток, или, другими словами, как сама подвижность бытия, ускользает от научного познания; мы пробовали уже установить это в предшествовавшем труде. Мы слегка касались этого в первой главе настоящей книги. Но нужно возвратиться к этому в последний раз, чтобы рассеять недоразумения.

Когда позитивная наука говорит о времени, то она имеет в виду движение известного подвижного тела Т по траектории. Это движение было выбрано ею в качестве представителя времени, и, согласно определению, оно однообразно. Назовем Ti, Тг, Тз... и т. д. точки, делящие траекторию подвижного тела на равные части от ее начала То. Говорят, что протекли 1,2, 3 единицы времени, когда подвижное тело находится в точках Ti, Тг, Тз... пробегаемой им линии. Тогда рассматривать состояние Вселенной к концу известного времени t значит исследовать, каково оно будет в то время, когда подвижное тело Т будет в точке Tt своей траектории. Но о самом течении времени, тем более о действии его на сознание, здесь не возникает вопроса, ибо принимаются в расчет точки Ti, Тг, Тз, взятые в потоке, и никогда сам поток. Можно как угодно укоротить рассматриваемое время, то есть произвольно разложить промежуток между двумя последовательными делениями Тп и Тп+1, - но всегда придется иметь дело с точками и только с точками. От движения подвижного тела Т удерживаются положения, взятые на его траектории. От движения всех других точек Вселенной удерживаются их положения на их траекториях. Каждой возможной остановке подвижного тела Т в точках деления Ti, Тг, Тз... ставят в соответствие возможную остановку всех других подвижных тел в тех точках, через которые они проходят. И когда говорят, что движение или любое другое изменение заняло время t, то под этим понимают, что t обозначает число соответствий этого рода. Таким образом, считают одновременности, не занимаясь течением, идущим от одних одновременностей к другим. Доказательством этого служит то, что я могу, по моему желанию, заставить изменяться скорость движения Вселенной по отношению к сознанию, остающемуся независимым от нее: сознание могло бы заметить перемену по чувству вполне качественного характера, которое у него от этого возникло; но раз движение тела Т приобщается к этой перемене, мне нечего менять ни в моих уравнениях, ни в числах, там фигурирующих.

Пойдем далее. Предположим, что эта скорость движения становится бесконечной. Представим себе, как мы говорили на первых страницах этой книги, что траектория подвижного тела Т дана разом, что вся история материальной Вселенной, прошедшая, настоящая и будущая, мгновенно явилась в пространстве.