Более того, с точки зрения успешного лечения любовь врача к пациенту благотворна, и если успех приходит, то лечебные отношения становятся взаимно любовными. И врач неизбежно будет испытывать любовное чувство, совпадающее с подлинной любовью, которую он проявил по отношению к пациенту.

В большинстве случаев душевная болезнь обусловлена отсутствием или дефектом любви, которая требуется конкретному ребенку от его конкретных родителей для успешного роста и духовного развития. Очевидно, таким образом, что для исцеления с помощью психотерапии пациент должен получить от психотерапевта хотя бы часть подлинной любви, которой был лишен в детстве. Если психотерапевт не может по-настоящему любить пациента, лечение не состоится. Никакое обучение и никакие дипломы психотерапевта не помогут, если он не может расширить свою душу через любовь к пациенту; общие результаты врачебной практики такого психотерапевта будут низкими. И наоборот, недипломированный, непрофессиональный врач с минимальной подготовкой, но с огромной способностью любить достигает таких же высоких результатов, как и самые лучшие психиатры.

Поскольку любовь и секс тесно переплетены и взаимосвязаны, то здесь уместно будет кратко затронуть проблему сексуальных отношений между психотерапевтами и их пациентами – проблему, в наше время нередко привлекающую пристальное внимание прессы. Ввиду необходимо любовного и интимного характера психотерапевтического процесса между пациентами и врачами естественно и неизбежно возникают сильные – или чрезвычайно сильные – взаимные сексуальные влечения. Тяга к сексуальному завершению таких влечений может быть огромной. Я подозреваю, что некоторые психиатры-профессионалы, бросающие камень в психотерапевта, который вступил в сексуальную связь с пациенткой, сами не могут быть любящими врачами и не могут по-настоящему понять эту колоссальную тягу. Скажу больше: если бы у меня возникла такая ситуация, когда после тщательного и здравого размышления я пришел бы к выводу, что сексуальные отношения с пациенткой будут существенно благотворны для ее духовного роста, – я решился бы на эти отношения. За пятнадцать лет практики, однако, такого случая у меня не было, и я плохо представляю себе, как он мог бы реально возникнуть. Прежде всего, как я уже говорил, роль хорошего врача аналогична роли хорошего родителя, а хорошие родители не допускают сексуальной связи со своими детьми по ряду очень важных причин. Смысл работы родителя заключается в том, чтобы принести пользу ребенку, а не использовать ребенка для собственного удовлетворения. Смысл работы врача – принести пользу пациенту, а не использовать пациента в своих интересах. Задача родителя – поддержать ребенка на пути к независимости; задача врача по отношению к пациенту – та же самая. Трудно представить, каким образом врач, вступивший в сексуальную связь с пациентом (пациенткой), не использовал бы пациента для удовлетворения собственных потребностей или каким образом он способствовал бы при этом независимости пациента.

У многих пациентов, особенно соблазнительной внешности, с детства развивается сексуализированный характер привязанности к одному из родителей, что, несомненно, препятствует свободе и развитию ребенка. И теория, и немногие доступные нам практические факты подтверждают, что сексуальные отношения между врачом и таким пациентом скорее закрепляют незрелые привязанности пациента, чем ослабляют их. Даже если эти отношения не доводятся до сексуального завершения, "влюбленность" между врачом и пациентом разрушительна, поскольку, как мы видели, всякая влюбленность влечет за собой сужение границ эго и ослабление нормального чувства отдельности между индивидами.

Врач, влюбившийся в пациента, видимо, не может быть объективным в отношении его, пациента, нужд или отделить эти нужды от собственных. Именно из любви к своим пациентам врачи не позволяют себе удовольствия влюбляться в них. Поскольку истинная любовь требует уважения к отдельной личности любимого, подлинно любящий врач признает и принимает тот факт, что жизненный путь пациента является – и должен являться – отдельным от жизни врача. Для некоторых врачей это означает, что их пути никогда, за исключением лечебного времени, не должны пересекаться с путями пациентов.

Я уважаю эту позицию, но для себя нахожу ее неоправданно жесткой. Хотя у меня и был один случай, когда мои контакты с бывшей пациенткой влияли на нее отрицательно, зато было много таких пациентов, социальные отношения с которыми явно приносили пользу и им, и мне. Мне также посчастливилось провести успешный психоанализ с несколькими моими очень близкими друзьями. Конечно, в любом случае социальный контакт с пациентом вне лечебного времени, даже когда курс лечения формально окончен, представляет событие, к которому необходимо подходить с большой осторожностью и самоанализом, чтобы этот контакт удовлетворял нужды врача не в ущерб нуждам пациента.

Мы уже обсуждали утверждение, что психотерапия может быть – и должна быть, если речь идет об успешной психотерапии, – процессом подлинной любви.