Скачать 134 Кбайт
Над пропастью во ржи.
Просто они мне нравятся. И вечно они ставят свои дурацкие сумки посреди прохода.
Сидим мы так, и вдруг она говорит:
–Простите, но, кажется, это наклейка школы Пэнси?
Она смотрела наверх, на сетку, где лежали мои чемоданы.
–Да, – говорю я. И правда: у меня на одном чемодане действительно осталась школьная наклейка. Дешевка, ничего не скажешь.
–Ах, значит, вы учитесь в Пэнси? – говорит она. У нее был очень приятный голос. Такой хорошо звучит по телефону. Ей бы возить с собой телефончик.
–Да, я там учусь, – говорю.
–Как приятно! Может быть, вы знаете моего сына? Эрнест Морроу – он тоже учится в Пэнси.
–Знаю. Он в моем классе.
А сын ее был самый что ни на есть последний гад во всей этой мерзкой школе. Всегда он после душа шел по коридору и бил всех мокрым полотенцем. Вот какой гад.
–Ну, как мило! – сказала дама. И так просто, без кривляния. Она была очень приветливая. – Непременно скажу Эрнесту, что я вас встретила. Как ваша фамилия, мой дружок?
–Рудольф Шмит, – говорю. Не хотелось рассказывать ей всю свою биографию. А Рудольф Шмит был старик швейцар в нашем корпусе.
–Нравится вам Пэнси? – спросила она.
–Пэнси? Как вам сказать. Там неплохо. Конечно, это не рай, но там не хуже, чем в других школах. Преподаватели там есть вполне добросовестные.
–Мой Эрнест просто обожает школу!
–Да, это я знаю, – говорю я. И начинаю наворачивать ей все, что полагается: – Он очень легко уживается. Я хочу сказать, что он умеет ладить с людьми.
–Правда? Вы так считаете? – спросила она. Видно, ей было очень интересно.
–Эрнест? Ну конечно! – сказал я. А сам смотрю, как она снимает перчатки. Ну и колец у нее!
–Только что сломала ноготь в такси, – говорит она. Посмотрела на меня и улыбнулась. У нее была удивительно милая улыбка. Очень милая. Люди ведь вообще не улыбаются или улыбаются как-то противно.
–Мы с отцом Эрнеста часто тревожимся за него, – говорит она. – Иногда мне кажется, что он не очень сходится с людьми.
–В каком смысле?
–Видите ли, он очень чуткий мальчик. Он никогда не дружил по– настоящему с другими мальчиками. Может быть, он ко всему относится серьезнее, чем следовало бы в его возрасте.
«Чуткий»! Вот умора! В крышке от унитаза и то больше чуткости, чем в этом самом Эрнесте.
Я посмотрел на нее. С виду она была вовсе не так глупа. С виду можно подумать, что она отлично понимает, какой гад ее сынок. Но тут дело темное –я про матерей вообще. Все матери немножко помешанные. И все-таки мать этого подлого Морроу мне понравилась. Очень славная.
–Не хотите ли сигарету? – спрашиваю.
Она оглядела весь вагон.
–По-моему, это вагон для некурящих, Рудольф! – говорит она. «Рудольф»! Подохнуть можно, честное слово!
–Ничего! Можно покурить, пока на нас не заорут, – говорю.
Она взяла сигаретку, и я ей дал закурить.
Курила она очень мило. Затягивалась, конечно, но как-то не жадно, не то что другие дамы в ее возрасте. Очень она была обаятельная. И как женщина тоже, если говорить правду.
Вдруг она посмотрела на меня очень пристально.
–Кажется, у вас кровь идет носом, дружочек, – говорит она вдруг.
Я кивнул головой, вытащил носовой платок.
–В меня попали снежком, – говорю, – знаете, с ледышкой.
Я бы, наверно, рассказал ей всю правду, только долго было рассказывать. Но она мне очень нравилась. Я даже пожалел, зачем я сказал, что меня зовут Рудольф Шмит.
–Да, ваш Эрни, – говорю, – он у нас в Пэнси общий любимец. Вы это знали?
–Нет, не знала!
Я кивнул головой.
–Мы не сразу в нем разобрались! Он занятный малый. Правда, со странностями – вы меня понимаете? Взять, например, как я с ним познакомился. Когда мы познакомились, мне показалось, что он немного задается. Я так думал сначала. Но он не такой. Просто он очень своеобразный человек, его не сразу узнаешь.
Бедная миссис Морроу ничего не говорила, но вы бы на нее посмотрели! Она так и застыла на месте. С матерями всегда так –им только рассказывай, какие у них великолепные сыновья.
И тут я разошелся вовсю.
–Он вам говорил про выборы? – спрашиваю. – Про выборы в нашем классе?
Она покачала головой. Ей-богу, я ее просто загипнотизировал!
–Понимаете, многие хотели выбрать вашего Эрни старостой класса. Да, все единогласно называли его кандидатуру. Понимаете, никто лучше его не справился бы, – говорю. Ох, и наворачивал же я! – Но выбрали другого – знаете, Гарри Фенсера. И выбрали его только потому что Эрни не позволил выдвинуть его кандидатуру. И все оттого, что он такой скромный, застенчивый, оттого и отказался… Вот до чего он скромный. Вы бы его отучили, честное слово! – Я посмотрел на нее. – Разве он вам не рассказывал?
–Нет, не рассказывал.
Я кивнул.
–Это на него похоже. Да, главный его недостаток, что он слишком скромный, слишком застенчивый. Честное слово, вы бы ему сказали, чтоб он так не стеснялся.
В эту минуту вошел кондуктор проверять билет у миссис Морроу, и мне можно было замолчать.
Сидим мы так, и вдруг она говорит:
–Простите, но, кажется, это наклейка школы Пэнси?
Она смотрела наверх, на сетку, где лежали мои чемоданы.
–Да, – говорю я. И правда: у меня на одном чемодане действительно осталась школьная наклейка. Дешевка, ничего не скажешь.
–Ах, значит, вы учитесь в Пэнси? – говорит она. У нее был очень приятный голос. Такой хорошо звучит по телефону. Ей бы возить с собой телефончик.
–Да, я там учусь, – говорю.
–Как приятно! Может быть, вы знаете моего сына? Эрнест Морроу – он тоже учится в Пэнси.
–Знаю. Он в моем классе.
А сын ее был самый что ни на есть последний гад во всей этой мерзкой школе. Всегда он после душа шел по коридору и бил всех мокрым полотенцем. Вот какой гад.
–Ну, как мило! – сказала дама. И так просто, без кривляния. Она была очень приветливая. – Непременно скажу Эрнесту, что я вас встретила. Как ваша фамилия, мой дружок?
–Рудольф Шмит, – говорю. Не хотелось рассказывать ей всю свою биографию. А Рудольф Шмит был старик швейцар в нашем корпусе.
–Нравится вам Пэнси? – спросила она.
–Пэнси? Как вам сказать. Там неплохо. Конечно, это не рай, но там не хуже, чем в других школах. Преподаватели там есть вполне добросовестные.
–Мой Эрнест просто обожает школу!
–Да, это я знаю, – говорю я. И начинаю наворачивать ей все, что полагается: – Он очень легко уживается. Я хочу сказать, что он умеет ладить с людьми.
–Правда? Вы так считаете? – спросила она. Видно, ей было очень интересно.
–Эрнест? Ну конечно! – сказал я. А сам смотрю, как она снимает перчатки. Ну и колец у нее!
–Только что сломала ноготь в такси, – говорит она. Посмотрела на меня и улыбнулась. У нее была удивительно милая улыбка. Очень милая. Люди ведь вообще не улыбаются или улыбаются как-то противно.
–Мы с отцом Эрнеста часто тревожимся за него, – говорит она. – Иногда мне кажется, что он не очень сходится с людьми.
–В каком смысле?
–Видите ли, он очень чуткий мальчик. Он никогда не дружил по– настоящему с другими мальчиками. Может быть, он ко всему относится серьезнее, чем следовало бы в его возрасте.
«Чуткий»! Вот умора! В крышке от унитаза и то больше чуткости, чем в этом самом Эрнесте.
Я посмотрел на нее. С виду она была вовсе не так глупа. С виду можно подумать, что она отлично понимает, какой гад ее сынок. Но тут дело темное –я про матерей вообще. Все матери немножко помешанные. И все-таки мать этого подлого Морроу мне понравилась. Очень славная.
–Не хотите ли сигарету? – спрашиваю.
Она оглядела весь вагон.
–По-моему, это вагон для некурящих, Рудольф! – говорит она. «Рудольф»! Подохнуть можно, честное слово!
–Ничего! Можно покурить, пока на нас не заорут, – говорю.
Она взяла сигаретку, и я ей дал закурить.
Курила она очень мило. Затягивалась, конечно, но как-то не жадно, не то что другие дамы в ее возрасте. Очень она была обаятельная. И как женщина тоже, если говорить правду.
Вдруг она посмотрела на меня очень пристально.
–Кажется, у вас кровь идет носом, дружочек, – говорит она вдруг.
Я кивнул головой, вытащил носовой платок.
–В меня попали снежком, – говорю, – знаете, с ледышкой.
Я бы, наверно, рассказал ей всю правду, только долго было рассказывать. Но она мне очень нравилась. Я даже пожалел, зачем я сказал, что меня зовут Рудольф Шмит.
–Да, ваш Эрни, – говорю, – он у нас в Пэнси общий любимец. Вы это знали?
–Нет, не знала!
Я кивнул головой.
–Мы не сразу в нем разобрались! Он занятный малый. Правда, со странностями – вы меня понимаете? Взять, например, как я с ним познакомился. Когда мы познакомились, мне показалось, что он немного задается. Я так думал сначала. Но он не такой. Просто он очень своеобразный человек, его не сразу узнаешь.
Бедная миссис Морроу ничего не говорила, но вы бы на нее посмотрели! Она так и застыла на месте. С матерями всегда так –им только рассказывай, какие у них великолепные сыновья.
И тут я разошелся вовсю.
–Он вам говорил про выборы? – спрашиваю. – Про выборы в нашем классе?
Она покачала головой. Ей-богу, я ее просто загипнотизировал!
–Понимаете, многие хотели выбрать вашего Эрни старостой класса. Да, все единогласно называли его кандидатуру. Понимаете, никто лучше его не справился бы, – говорю. Ох, и наворачивал же я! – Но выбрали другого – знаете, Гарри Фенсера. И выбрали его только потому что Эрни не позволил выдвинуть его кандидатуру. И все оттого, что он такой скромный, застенчивый, оттого и отказался… Вот до чего он скромный. Вы бы его отучили, честное слово! – Я посмотрел на нее. – Разве он вам не рассказывал?
–Нет, не рассказывал.
Я кивнул.
–Это на него похоже. Да, главный его недостаток, что он слишком скромный, слишком застенчивый. Честное слово, вы бы ему сказали, чтоб он так не стеснялся.
В эту минуту вошел кондуктор проверять билет у миссис Морроу, и мне можно было замолчать.
|
|