Согласно статистическим исследованиям, большая часть взрослых культистов принадлежат слабому полу, в то время как подавляющее большинство руководителей культов — мужчины. В террористических группах ситуация выглядит наоборот – 75% мужчины. В последние 5-6 лет женщины в радикальных организациях стали привлекаться к активной террористической деятельности, как террористы-смертники, раньше их деятельность сводилась к «подготовке и планированию» террористических актов, а не к участию .
В террористических организациях обычно велик, как и в культах, процент агрессивных параноидов. Их члены склонны к экстернализации, к возложению ответственности за неудачи на обстоятельства и поиску внешних факторов для объяснения собственной неадекватности. Это полностью согласуется с выводами монографии Эрика Хоффера «Правоверный», в которой показано, что для большинства религиозных культов характерен образ общего врага, которого можно обвинить во всех внутренних проблемах религиозной организации. Таким врагом может быть Сатана, правительство, другие конфессии (Hoffer, 1951). В. Волкам видит здесь неизбежный феномен жизни. Человек испытывает потребность причислять одних людей к своим союзникам, других к врагам, и эта потребность — результат усилий по защите чувства самоидентичности (Volkam, 1986) . Не удивительно, что исламские террористы поддерживают боевой дух бойцов, указывая на угрозу со стороны «Порождения Сатаны» — Соединенных Штатов Америки. В этой связи Джон Мак развивает понятие «эгоизма преследователя жертвы». Это понятие обозначает отсутствие сострадания преследователя к своей жертве, даже если ее страдания намного превышают тот уровень страданий, какой испытывает сам преследователь или связанные с ним люди (Mack, 1979; Olson, 1988). В эгоизме преследователя, возможно, кроется объяснение того, почему ужасные акты террористов могут совершаться столь хладнокровно, предумышленно и расчетливо (Miller, 1988) . Организация насилия требует для личности внутреннего самооправдания. Задача — вовлечь большую массу людей, для которых либо цели террора или культа столь высоки, что оправдывают любые средства, либо столь неразборчивы в средствах, что готовы реализовать любую поставленную задачу. Впоследствии Лифтон развивая свою концепцию, изложенную в работе “Реформирование мышления и психология тоталитаризма”, дополнил ее моделью “удвоения личности”, освещая процесс «самооправдания», в работе «Нацистские врачи: медицинское убийство и психология геноцида». Он попытался объяснить психологические механизмы, которые позволили профессиональным врачам стать невосприимчивыми к тому, что они стали частью самого эффективного конвейера убийств, известного человеческой цивилизации: нацистских лагерей смерти. Это исследование привело к более точному пониманию того, как люди, здоровые психически и физически, образованные и идеалистичные, довольно быстро могут становиться фанатиками движений, вся идеология и деятельность которых прямо противоречит их первоначальным взглядам на мир. Такая резкая и глубокая ресоциализация личности является результатом специфической адаптивной реакции в условиях чрезвычайного группового давления и манипулирования базисными человеческими потребностями. Лифтон назвал ее “удвоением”.
Удвоение заключается в разделении системы собственного “я” на две независимо функционирующие целостности. Разделение происходит потому, что в определенный момент член культовой или террористической группы сталкивается с тем фактом, что его новое поведение несовместимо с докультовым (дотеррористическим) “я“. Поведение, требуемое и вознаграждаемое тоталитарной группой, настолько отличается от “старого “я”, что обычной психологической защиты (рационализации, вытеснения и т. п.) недостаточно для жизненного функционирования. Все мысли, убеждения, действия, чувства и роли, связанные с пребыванием в деструктивном культе, организуются в независимую систему, частичное “я”, которое полностью согласуется с требованиями данной группы, но происходит это не по свободному выбору личности, а как инстинктивная реакция самосохранения в почти невыносимых — психологически — условиях. Новое частичное “я” действует как целостное “я”, устраняя внутренние психологические конфликты. В Аушвице врач мог через удвоение не только убивать и осуществлять вклад в убийство, но и молча организовывать в интересах этого зловещего процесса всю структуру своего “я”, все аспекты своего поведения.
Удвоение отличается от традиционных концепций “расщепленного” сознания и “расщепленных” психологических систем личности (то есть составных личностей). Эти процессы считаются пожизненными моделями, которые начинаются в раннем детстве, обычно в ответ на серию травматических событий и крайне конфликтных отождествлений, которые незрелая психика не может постигнуть или интегрировать и остаться при этом нетронутой или “целой”. Более того, диссоциированные или множественные «системы личности» индивида обычно сознательно не подозревают друг о друге и скорее действуют независимо. При удвоении, однако, две «личности» знают друг о друге, и все-таки действия «злой» половины не имеют никаких моральных последствий для того «я», которое не несёт на себе зла.