Б. Рассел - Жизнь в средние века

Бертран Рассел

ЖИЗНЬ В СРЕДНИЕ ВЕКА

Рецензия на книги Э. Пауэр "Средневековые люди" (Power Е. Medieval People. London: Penguin Books, 1937) и Й. Хейзинги "Осень средневековья" (Huizinga J. The Waning of the Middle Ages: a Study of the Forms of Life, Thought and Art in France and the Netherlands in the 14th and 15th Centuries. London: Arnold, 1924), появившаяся в апреле 1925 г. в журнале "Dial" (vol. 78, р. 295-298). Настоящий перевод выполнен А. А. Яковлевым по изданию: Russell В. Why I Am Not a Christian and Other Essays. London: Allen & Unwin, 1957.

Наше представление о средних веках - пожалуй, больше, чем о других периодах истории, - искажено предрассудками. Иногда оно чересчур мрачное, иногда слишком возвышенное. Не сомневавшийся в себе XVIII век считал средневековье просто варварством - для Гиббона [1] люди того времени были "грубыми предками". Реакция на французскую революцию породила романтическое восхищение абсурдом, которое обосновывалось тем, что разум привел к гильотине. Это вызвало и восславление так называемой "эпохи рыцарства", ставшее популярным в англоязычной среде благодаря сэру Вальтеру Скотту. Мальчики и девочки до сих пор увлекаются романтикой средних веков: они воображают время, когда рыцари были закованы в латы, вооружены пиками, говорили "Сказал" или "Во имя святости!" и неизменно были любезны либо разгневаны; все дамы были прекрасны, нуждались в помощи, и в конце концов их непременно спасали. Имеется и третья точка зрения, отличающаяся от первых двух, хотя, подобно второй, выражающая восхищение средними веками: это - церковный взгляд, порожденный нелюбовью к Реформации. Здесь подчеркиваются благочестие, ортодоксия, схоластическая философия и единение христианского мира под эгидой церкви. Подобно романтическому воззрению, это тоже реакция против разума, но не такая наивная. Она рядится в одежды того же разума, настаивает на великой системе мышления, которая когда-то правила миром и может еще вернуть свое господство.

Во всех этих взглядах есть элемент истины: средние века были грубыми, они были рыцарственными, они были благочестивыми. Но если мы хотим видеть эпоху в истинном свете, мы не должны противопоставлять ее нашему собственному времени, независимо от того, в чью пользу это противопоставление: мы должны попытаться увидеть ее такой, какой она виделась современникам. Кроме всего прочего следует помнить, что в любую эпоху большинство людей заняты добыванием хлеба насущного, а не высокими темами, о которых пишут историки. Такие простые смертные описаны Эйлин Пауэр в ее прекрасной книге "Средневековые люди", охватывающей период от Карла Великого [2] до Генриха VII [3] Единственная известная личность в ее галерее - это Марко Поло [4], остальные пятеро в большей или меньшей степени неизвестны: это люди, жизнь которых реконструирована по случайно сохранившимся документам. Рыцарство, бывшее занятием аристократов, в этих демократических анналах не упоминается; благочестие представлено крестьянами и британскими торговцами, но гораздо менее заметно в церковных кругах; и все они гораздо в меньшей степени варвары, чем полагал XVIII век. В книге есть, правда, одно очень яркое противопоставление, говорящее в пользу "варварской" точки зрения: это, с одной стороны, венецианское искусство позднего средневековья, а с другой - китайское искусство XIV века. Репродуцированы две картины: одна - сделанная в Венеции иллюстрация, на которой изображено отплытие Марко Поло, другая - китайский пейзаж XIV века, написанный Чао Менг Фу. Мисс Пауэр говорит: "Одна (картина Чао Менг Фу), очевидно, является продуктом высокоразвитой цивилизации, а другая - цивилизации наивной и незрелой". Если сравнить картины, то с этим нельзя не согласиться.

Другая недавно вышедшая книга - "Осень средневековья" - профессора Хейзинги из Лейдена рисует чрезвычайно интересную картину XIV и XV веков во Франции и Фландрии. В этой книге рыцарству уделяется должное внимание, но не с романтической точки зрения; оно рассматривается как сложная игра, которую придумали высшие классы, чтобы приукрасить свою невыносимо скучную жизнь. Существенной чертой рыцарства была удивительно изысканная концепция любви, как чего-то такого, что приятно оставить неудовлетворенным. "Когда в двенадцатом столетии неутоленное желание было поставлено трубадурами Прованса в центр поэтической концепции любви, произошел поворот в истории цивилизации. Изысканная поэзия... делает самое желание существенным мотивом и таким способом создает концепцию любви с отрицательным знаком". И далее: "Существование высшего класса, интеллектуальные и моральные понятия которого были вложены в ars amandi, остается совершенно исключительным историческим фактом. Ни в одну другую эпоху идеал цивилизации не был до такой степени сплавлен с идеалом любви. Подобно тому как схоластика представляет собой великую попытку средневекового духа объединить всю философскую мысль вокруг одного центра, так теория изысканной любви, в менее возвышенной сфере, стремится охватить все, что принадлежит благородной жизни".