Новый дом был почти готов, когда Урсула извлекла мужа из царства химер и довела до его сведения, что получен приказ красить фасад в голубой цвет, а не в белый, как они задумали. Она показала официальное, написанное на бумаге распоряжение. Хосе Аркадио Буэндиа, не уразумев сразу, о чем толкует его супруга, прежде всего изучил подпись.

– Кто этот тип? – спросил он.

– Коррехидор, – ответила убитая горем Урсула. – Говорят, что это начальник и его прислало правительство.

Дон Аполинар Москоте, коррехидор, прибыл в Макондо без всякого шума. Остановился он в гостинице «Отель Хакоба», основанной одним из первых арабов, которые приезжали обменивать безделушки на попугаев, и на следующий же день снял комнатку с дверью прямо на улицу, в двух кварталах от дома Буэндиа. Он поставил в ней стол и стул, купленные у Хакоба, прибил к стене привезенный с собой герб республики и вывел на дверях надпись: «Коррехидор». Первым его распоряжением был приказ покрасить все дома в голубой цвет в честь годовщины национальной независимости.

Хосе Аркадио Буэндиа, явившись с копией приказа в руке к коррехидору, застал его за послеобеденным сном в гамаке, подвешенном тут же в скромной конторе. «Вы писали эту бумагу?» – спросил Хосе Аркадио Буэндиа. Дон Аполинар Москоте, человек уже в летах, сангвинической комплекции, с виду довольно робкий, ответил утвердительно. «По какому праву?» – снова задал вопрос Хосе Аркадио Буэндиа.

Дон Аполинар Москоте разыскал в ящике стола бумажку и протянул ему: «Посылается в упомянутый город для исправления обязанностей коррехидора». Хосе Аркадио Буэндиа едва взглянул на документ.

– В этом городе распоряжаются не бумаги, – возразил он спокойно. – И запомните раз навсегда: нам никто не нужен для исправления, у нас здесь нечего исправлять.

По-прежнему не возвышая голоса, он подробно рассказал сохранявшему невозмутимый вид дону Аполинару Москоте, как они основали деревню, как размежевали землю, проложили дороги, сделали все, что надо было, и не беспокоили при этом никакое правительство, их тоже никто не беспокоил. «Мы мирный народ, у нас и своей-то смертью никто не умирал, – сказал Хосе Аркадио Буэндиа. – Вы же видите: в Макондо до сих пор нет кладбища». Он не жалуется на правительство, напротив, он рад, что им не мешали спокойно расти, и надееется, что так оно будет и впредь: не для того они основали Макондо, чтобы теперь первый встречный приказывал, как им поступать. Дон Аполинар Москоте надел куртку из грубой хлопчатобумажной ткани, такую же белую, как его брюки, ни на мгновение не забывая о хороших манерах.

– Так что, если вы хотите остаться здесь как обыкновенный, простой житель города, добро пожаловать, – заключил Хосе Аркадио Буэндиа. – Но если вы явились насаждать беспорядок, заставляя людей красить дома в голубой цвет, то собирайте-ка свое барахло и отправляйтесь туда, откуда пришли. А мой дом будет белым, как голубка.

Дон Аполинар Москоте побледнел. Подался назад, стиснул челюсти и сказал с некоторым волнением:

– Должен предупредить вас, что я вооружен.

Хосе Аркадио Буэндиа даже не заметил, в какое мгновение руки его снова налились той молодой силой, благодаря которой он прежде валил на землю коня. Он схватил дона Аполинара Москоте за лацканы и поднял его к своему лицу.

– Я делаю это, – сказал он, – потому что считаю за лучшее протащить несколько минут живого, чем весь остаток жизни таскать за собой мертвеца.

И он пронес висящего на лацканах Аполинара Москоте по улице – по самой середине – и поставил его обеими ногами на дорогу, ведущую из Макондо в долину. Через неделю тот вернулся в сопровождении шести босых, оборванных солдат, вооруженных винтовками, и с повозкой, запряженной волами, в которой сидели его жена и семь дочерей. Позже прибыли еще две повозки с мебелью, сундуками и домашней утварью. Коррехидор временно поселил семью в «Отеле Хакоба», до тех пор, пока не найдет себе дом, и снова открыл свою контору, поставив у дверей двоих часовых. Старожилы Макондо твердо решили изгнать непрошенных гостей и отправились вместе со своими старшими сыновьями к Хосе Аркадио Буэндиа, рассчитывая, что он примет на себя командование. Но Хосе Аркадио Буэндиа воспротивился их намерению, потому что, как он объяснил, дон Аполинар Москоте вернулся вместе с женой и дочерьми и не пристало мужчинам позорить человека перед его собственной семьей. Надо уладить дело миром.

Аурелиано вызвался сопровождать отца. К этому времени он уже начал носить черные усы с намазанными клеем и закрученными кончиками и приобрел тот внушительный голос, который будет отличать его на войне. Безоружные, не обращая внимания на часовых, они вошли в контору коррехидора. Дон Аполинар Москоте не проявил ни малейшего замешательства. Он представил их двум своим дочерям, случайно оказавшимся в конторе: шестнадцатилетней Ампаро, темноволосой, как ее мать, и Ремедиос, которой едва исполнилось девять лет, прелестной девочке с лилейной кожей и зелеными глазами.