Скачать 180.87 Кбайт
Люди, которые играют в игры
Потом он глядит на землю и видит то же самое: телеграфный столб и силосную башню. «Ага, – говорит он. – Так вот мы где... Теперь все ясно». На самом деле ясность обманчива. Друг, сидящий рядом, перебивает: «Минутку! Внизу – телеграфный столб, силосная башня и нефтяная вышка. Есть они на карте?» «Не все, – отвечает пилот. – Столб есть, башня есть, вышки нет. Наверное, ее сняли». «Дай мне карту», говорит друг. Он развертывает ее целиком и изучает квадрат за квадратом. И вот он показывает пальцем то место на карте в двадцати милях в сторону от проложенного маршрута, где обозначены столб, башня и вышка. «Вот мы где», – говорит он. Пилот только разводит руками. Мораль: в подобных случаях смотри сначала на землю, потом на карту.
Психотерапевту следует вначале очень внимательно выслушать пациента, выяснить ход его сценария. В этом случае он скорее найдет реальное соответствие, а не подпадет под власть внезапной догадки. Затем он может использовать волшебную сказку для понимания пути пациента, а подтверждения своего предсказания будет искать в реальной жизни пациента.
Сетка категорий
Трансакционный анализ включает в себя столь богатый набор разнообразных, перетекающих друг в друга понятий, что можно двигаться в любом направлении, будучи уверенным, что без «улова» (интересного и полезного результата) не останешься. Но такой подход не удовлетворяет логическим требованиям к теории. Рассмотрим одно краткое изложение истории болезни, ставшей предметом обсуждения на семинаре по трансакционному анализу в Сан Франциско. Женщина, обратившаяся к психотерапевту по поводу фригидности, предположила, что он должен вступить с ней в интимные отношения. Мать учила ее, как одеться, чтобы выглядеть привлекательной, а отец – побуждал привлекать внимание мужчин.
В ходе дискуссии доктор К., представлявший пациентку, старался показать, что сконструированная таким образом сценарная матрица не соответствует действительности. Согласно схеме 7, изображающей вторичную структуру Ребенка, Родитель в Ребенке (РРе) действует как встроенный «электрод», тогда как Взрослый в Ребенке (В Ре) – это интуитивный Профессор, эксперт, мастерски оценивающий окружающих. Но доктор К. считал, что в данном конкретном случае РРе действует как адаптированный Ребенок, а ВРе – как «электрод». Такой взгляд подтверждался данными из детского возраста пациентки. Многие коллеги его поддержали, прибегнув к логическим аргументам и свидетельствам, полученным в клинике. Они ссылались на игры, сценарии, указывали на адаптированного Ребенка пациентки. Могла ли стандартная матрица устоять перед таким напором? Стрелки, которые нарисовал доктор К., соединяли пациентку с ее отцом и матерью совсем не так, как это показано на схеме 7. Пора было, пожалуй, вовсе зачеркнуть эту схему. Но при более внимательном рассмотрении все аргументы оказались несостоятельными.
Прежде всего, когда доктор К. при содействии аудитории пытался определить, что он понимает под РРе, ВРе адаптированным Ребенком и «электродом», он давал каждое определение с новой позиции. То он аргументировал с точки зрения опыта развития, то обращался к поведенческим аргументам, то прибегал к логике, то выдвигал на передний план эмпирию. Некоторые из эмпирических данных относились к трансакциям, некоторые – к играм и сценариям. В результате оказалось, что используется несколько различных концептуальных систем, каждая со своим особенным языком и подходом, и в поисках определений автор неосознанно перескакивал с одной на другую. Первая система – структурная, трансакционная, с четырьмя ключевыми понятиями: состояния Я, трансакции, игры, сценарии. Вторая – обосновывающая, также имеет четыре главных понятия. Это – поведение, дающее возможность операционализации, ментальные процессы (в том числе «голоса», дающие указания), история развития, свидетельствующая о происхождении поведенческих моделей, и, наконец, также проявляющиеся в поведении социальные реакции. Третий язык описания формировался по психобиологическому принципу: Родитель в Ребенке, Взрослый в Ребенке – и т.д. Сюда же входили и функциональные определения, выражаемые прилагательными: адаптированный Ребенок, естественный Ребенок и т.д. Сами аргументы могли при этом иметь либо логическую, либо эмпирическую природу.
Если все эти языки свести в таблицу, то можно получить категориальную сетку, упорядоченную с трансакционной, обосновывающей, модификационной и методологической точек зрения.
Если мы построим наборы понятий так, чтобы каждый набор включал по одной клетке из каждой колонки, то увидим, что налицо 4x4x2x2 = 64 возможных направления аргументации (при этом мы еще не считаем слова в скобках). Если оппоненты не следуют одному и тому же направлению, их аргументы просто невозможно будет сопоставить; для этого потребуется огромный труд по упорядочению и определению понятий. Если двадцать участников дискуссии строят свои доказательства двадцатью различными способами, нечего и думать за один вечер прийти к приемлемому для всех заключению. Когда один аргументирует по линии «состояния Я – история развития – описание – эмпирия», а другой по линии «игры – социальное поведение – биологические структуры – логика», то оба, может быть, говорят дельные вещи, но это столь различные способы аргументации, что прийти к общему выводу просто невозможно.
Психотерапевту следует вначале очень внимательно выслушать пациента, выяснить ход его сценария. В этом случае он скорее найдет реальное соответствие, а не подпадет под власть внезапной догадки. Затем он может использовать волшебную сказку для понимания пути пациента, а подтверждения своего предсказания будет искать в реальной жизни пациента.
Сетка категорий
Трансакционный анализ включает в себя столь богатый набор разнообразных, перетекающих друг в друга понятий, что можно двигаться в любом направлении, будучи уверенным, что без «улова» (интересного и полезного результата) не останешься. Но такой подход не удовлетворяет логическим требованиям к теории. Рассмотрим одно краткое изложение истории болезни, ставшей предметом обсуждения на семинаре по трансакционному анализу в Сан Франциско. Женщина, обратившаяся к психотерапевту по поводу фригидности, предположила, что он должен вступить с ней в интимные отношения. Мать учила ее, как одеться, чтобы выглядеть привлекательной, а отец – побуждал привлекать внимание мужчин.
В ходе дискуссии доктор К., представлявший пациентку, старался показать, что сконструированная таким образом сценарная матрица не соответствует действительности. Согласно схеме 7, изображающей вторичную структуру Ребенка, Родитель в Ребенке (РРе) действует как встроенный «электрод», тогда как Взрослый в Ребенке (В Ре) – это интуитивный Профессор, эксперт, мастерски оценивающий окружающих. Но доктор К. считал, что в данном конкретном случае РРе действует как адаптированный Ребенок, а ВРе – как «электрод». Такой взгляд подтверждался данными из детского возраста пациентки. Многие коллеги его поддержали, прибегнув к логическим аргументам и свидетельствам, полученным в клинике. Они ссылались на игры, сценарии, указывали на адаптированного Ребенка пациентки. Могла ли стандартная матрица устоять перед таким напором? Стрелки, которые нарисовал доктор К., соединяли пациентку с ее отцом и матерью совсем не так, как это показано на схеме 7. Пора было, пожалуй, вовсе зачеркнуть эту схему. Но при более внимательном рассмотрении все аргументы оказались несостоятельными.
Прежде всего, когда доктор К. при содействии аудитории пытался определить, что он понимает под РРе, ВРе адаптированным Ребенком и «электродом», он давал каждое определение с новой позиции. То он аргументировал с точки зрения опыта развития, то обращался к поведенческим аргументам, то прибегал к логике, то выдвигал на передний план эмпирию. Некоторые из эмпирических данных относились к трансакциям, некоторые – к играм и сценариям. В результате оказалось, что используется несколько различных концептуальных систем, каждая со своим особенным языком и подходом, и в поисках определений автор неосознанно перескакивал с одной на другую. Первая система – структурная, трансакционная, с четырьмя ключевыми понятиями: состояния Я, трансакции, игры, сценарии. Вторая – обосновывающая, также имеет четыре главных понятия. Это – поведение, дающее возможность операционализации, ментальные процессы (в том числе «голоса», дающие указания), история развития, свидетельствующая о происхождении поведенческих моделей, и, наконец, также проявляющиеся в поведении социальные реакции. Третий язык описания формировался по психобиологическому принципу: Родитель в Ребенке, Взрослый в Ребенке – и т.д. Сюда же входили и функциональные определения, выражаемые прилагательными: адаптированный Ребенок, естественный Ребенок и т.д. Сами аргументы могли при этом иметь либо логическую, либо эмпирическую природу.
Если все эти языки свести в таблицу, то можно получить категориальную сетку, упорядоченную с трансакционной, обосновывающей, модификационной и методологической точек зрения.
Если мы построим наборы понятий так, чтобы каждый набор включал по одной клетке из каждой колонки, то увидим, что налицо 4x4x2x2 = 64 возможных направления аргументации (при этом мы еще не считаем слова в скобках). Если оппоненты не следуют одному и тому же направлению, их аргументы просто невозможно будет сопоставить; для этого потребуется огромный труд по упорядочению и определению понятий. Если двадцать участников дискуссии строят свои доказательства двадцатью различными способами, нечего и думать за один вечер прийти к приемлемому для всех заключению. Когда один аргументирует по линии «состояния Я – история развития – описание – эмпирия», а другой по линии «игры – социальное поведение – биологические структуры – логика», то оба, может быть, говорят дельные вещи, но это столь различные способы аргументации, что прийти к общему выводу просто невозможно.
|
|