"Общее у вида и у привходящего признака то, что они сказываются о многом; других же общих черт у них мало, потому что привходящий признак и то, к чему он привходит, крайне далеко отстоят друг от друга".

Общим свойством вида и привходящего признака Порфирий называет [их способность] сказываться о многих [предметах]. В самом деле, как вид, так и привходящий признак сказываются о многих. Что же до других общих свойств, то Порфирий говорит, что их очень мало, так как то, что привходит, и то, к чему привходит, крайне далеко отстоят друг от друга. То, к чему привходит, - это подлежащее и основа (suppositum); а то, что привходит, - накладывается на основу (superpositum est) и по природе своей случайно (adveniens). Кроме того, что лежит в основе -субстанция, а то, что сказывается как акциденция, привходит извне. Все это вместе составляет значительную разницу между подлежащим и акциденцией; однако у вида и неотделимого привходящего признака можно найти также и еще нескольких общих свойств, например, и тот и другой всегда присутствуют в подлежащем; ибо как "человек" всегда присутствует в отдельных людях, точно так же и неотделимые акциденции всегда находятся в индивидах. Или, например, вид сказывается одинаково о каждом из множества охватываемых им индивидов, и так же привходящий признак: ибо "человек" сказывается о Сократе и Платоне, а "белое" и "черное" - о множестве лебедей и воронов, для которых это -привходящие признаки.

"Каждый из них имеет свои особенности: ведь вид сказывается о том, для чего он - вид, [при ответе на вопрос] "что это?", а привходящий признак - [при ответе на вопрос] о том, каково это, или в каком состоянии находится. Далее, каждая субстанция причастна только одному виду, но многим акциденциям, как отделимым, так и неотделимым. Кроме того, виды могут мыслиться прежде, чем привходящие признаки, даже если они неотделимые: ведь вначале должно быть подлежащее, чтобы что-нибудь могло к нему привходить; привходящие же признаки по своему роду вторичны и по природе случайны. Наконец, степень причастности к виду равна для всех [индивидов], а к привходящему признаку - даже если он неотделимый - не равна: какой-нибудь один эфиоп может быть более или менее черного цвета, чем другой эфиоп.

Остается сказать о собственном и привходящем признаках; ибо чем отличается собственный признак от вида, отличительного признака и рода, уже сказано".

Когда Порфирии обещает рассмотреть особенности (proprium) вида и привходящего признака, он подразумевает под особенностью то, что, как мы уже замечали раньше, [выявляется] из сопоставления различных вещей. Действительно, вид сказывается о том, что это, а привходящий признак - о том, каково это, но вид отличается этим не только от привходящих, но также и от отличительных, и от собственных признаков; и не только вид отличается от них всех этим самым отличием, но также и род. В самом деле, вид сказывается о том, что это, а привходящий признак - о том, в каком состоянии оно находится; это - общее у вида с родом, поскольку род тоже отличается от привходящего признака, как [ответ на вопрос] "что это?" от [ответа на вопрос] "в каком состоянии находится?".

Кроме того, всякую субстанцию охватывает, очевидно, только один вид, например, Сократа - человек, так что у Сократа, таким образом, оказывается одна непосредственная связь - с видом человека; точно так же и индивидуальной лошади ближе всего вид лошади, и всем прочим так же. И над всякой субстанцией стоит один вид, но не один привходящий признак соединяется с каждой субстанцией: на каждую субстанцию налагается всегда множество привходящих признаков; так, Сократ, например, и лыс, и курнос, и голубоглаз, и живот у него отвислый; точно так же и во всех остальных субстанциях приходится говорить о множестве акциденций.

Далее, виды мыслятся всегда прежде акциденций. В самом деле, если бы не было человека, к которому привходит что-нибудь, то не могло бы быть и привходящего признака; и если бы не было [вообще] какой-либо субстанции, к которой привходящий признак мог бы присоединиться, то не было бы привходящего признака. Но всякая субстанция охватывается своим видом, следовательно, по справедливости виды мыслятся прежде, а привходящие признаки - позже, ибо они, как говорит Порфирий, по роду своему вторичны и по природе случайны. И совершенно правильно называется случайным по природе и вторичным по роду то, что не образует субстанцию. Ведь они [просто] присоединяются к субстанциям, которые были образованы прежде отличительными признаками.

Далее, поскольку вид показывает субстанцию, а субстанция - как уже было сказано - не знает усиления или ослабления, то и причастность к виду не бывает ни более сильной, ни более слабой. Привходящий же признак - даже неотделимый - может, возрастая, становиться то сильнее, то слабее. Именно так обстоит дело с неотделимым привходящим признаком, присущим эфиопам - чернотой. Некоторые эфиопы могут быть черны, как ночь, а некоторые посветлее.

Теперь нам остается исследовать общие свойства и различия собственного и привходящего признаков.