– Я не буду выходить, – сказала она.

– Прекрасная музыка, – заметил дежурный. – Она играет почти каждую ночь.

– Это скоро закончится, – сказала Мари, быстро удаляясь, чтобы не объяснять причин.

Она вспомнила, что прочла в глазах девушки в тот момент, когда та вошла в столовую. Страх.

Страх. Вероника могла чувствовать неуверенность, робость, смущение, но почему от нее исходил именно страх? Это чувство оправдано лишь перед лицом конкретной угрозы – хищных животных, вооруженных людей, стихийных бедствий, – но вряд ли оно уместно перед лицом всего-то лишь собравшейся в столовой группы пациентов.

Такова природа человека, – утешала она себя. – Большую часть собственных эмоций человек заменяет страхом.

И Мари знала, о чем говорит: ведь именно это привело ее в Виллете – приступы паники.

У себя в комнате Мари хранила целую коллекцию статей о собственном заболевании. Сегодня об этом уже говорили открыто, а недавно она видела программу немецкого телевидения, в которой разные люди рассказывали о своих переживаниях. В этой же программе говорилось о результатах проведенного исследования, согласно которому значительная часть человечества страдает синдромом паники, хотя почти все пытаются скрыть его симптомы из страха, что их сочтут душевнобольными.

Но в то время, когда у Мари был первый приступ, об этом ничего не знали.

Это был ад. Сущий ад, – вспоминала она, закуривая очередную сигарету.

Издали по-прежнему доносились звуки фортепиано: у той, что их извлекала, казалось, хватит сил музицировать ночь напролет.

Само появление этой молодой женщины в лечебнице отразилось на многих пациентах, включая и саму Мари. Вначале Мари старалась ее избегать, боясь, что пробудит в ней желание жить. Было бы лучше, если бы в девушке осталась решимость умереть, поскольку избежать смерти она уже не могла. Доктор Игорь не счел нужным от кого-либо скрывать, что, несмотря на ежедневные инъекции, состояние девушки ухудшается на глазах и спасти ее вряд ли удастся.

До пациентов дошел этот слух, и они держались от обреченной девушки на расстоянии. Но – непонятно почему – Вероника начала бороться за свою жизнь, и только два человека были здесь близки ей – Зедка, которую завтра выписывают и с которой особо не поговоришь, и Эдуард.

Мари нужно было поговорить с Эдуардом: к ней он обычно прислушивался. Неужели он не понимал, что возвращает Веронику в этот мир? И что нет ничего хуже для человека, которого нет надежды спасти?

Она обдумала тысячу возможностей объяснить Эдуарду суть происходящего, но в каждом случае пришлось бы вызвать у него чувство вины, а этого Мари ни за что бы не стала делать. Мари немного подумала и решила оставить все идти своим чередом. Она уже не была адвокатом и не хотела подавать дурной пример, создавая новые законы поведения там, где должна царить анархия.

Но присутствие здесь Вероники оказало влияние на многих, и некоторые были готовы пересмотреть свою собственную жизнь. На одной из встреч Братства кто-то пытался объяснить происходящее: смерть в Виллете приходила либо внезапно, никому не давая времени о ней подумать, либо после долгой болезни, а в этом случае смерть – всегда благо.

Случай же с этой девушкой был драматическим – ведь она была молода, ей вновь хотелось жить, а все знали, что это невозможно. Некоторые задавались вопросом: “А если бы такое случилось со мной? У меня есть шанс жить. Использую ли я его?”

Некоторые даже не пытались ответить на этот вопрос. Уже давно они отказались от подобных попыток и жили в мире, где нет ни жизни, ни смерти, ни пространства, ни времени.

Но многие всерьез задумались, и Мари была одной из них.

Вероника оторвалась от клавиш и посмотрела на Мари за окном, вышедшую в ночной холод в легкой накидке. Она что, хочет умереть?

Нет. Это я хотела умереть.

Она снова заиграла. В последние дни жизни она наконец осуществила свою великую мечту: играть от сердца и от души, играть, сколько хочет и когда хочет. И не важно, что ее единственный слушатель – юноша-шизофреник. Главное, что он любит музыку. Только это и было важно.

У Мари никогда не возникало мыслей о самоубийстве. Наоборот, когда пять лет назад в том же кинотеатре, где она была сегодня, ее просто потряс фильм об ужасающей нищете в Сальвадоре, она впервые задумалась о том, какой бесценный дар – ее собственная жизнь. Теперь, когда дети уже повзрослели и определились в профессиональном отношении, она решила бросить бесконечно скучную службу адвоката и посвятить остаток своих дней работе в гуманитарной организации. В стране изо дня в день ширились слухи о предстоящей гражданской войне, но Мари в это не верила: Европейское Сообщество ни за что бы не позволило разразиться новой войне у самого своего порога.

На другом же краю мира трагедий было хоть отбавляй. И среди этих трагедий был Сальвадор, где дети голодали на улицах и были вынуждены заниматься проституцией.

– Какой ужас, – сказала она мужу, сидевшему рядом в кресле.

Он кивнул в знак согласия.