Патнэм приводит историю о Боре и электроне. По Патнэму, у Бора была теория электрона, которая хотя и не была строго правильной, но привлекла внимание к этому естественному типу объектов. Патнэм говорит, что здесь мы должны использовать своего рода принцип милосердия. Патнэм называет это принципом принятия в пользу предмета сомнения (principle of the benefit of the doubt)* . Мы можем сомневаться в том, что делал Бор, но, учитывая его место в исторической традиции, мы должны допустить, что он действительно говорил об электронах, хотя и в рамках неадекватной теории.

Как и прежде, я предпочитаю истину научной фантастике. Бор не изобретал слово “электрон”, а использовал стандартное значение. Он размышлял об уже достаточно хорошо понимаемой частице. Подлинная история такова. “Электрон” было названием, предложенным в 1891 году для естественной единицы электричества. Джонстон Стоуни писал об этой естественной единице еще в 1874 году и назвал ее “электроном” в 1891 году. В 1897 году Дж. Дж. Томсон показал, что катодные лучи состоят из того, что впоследствии было названо “субатомными частицами”, имеющими минимальный отрицательный заряд. Томсон долго называл эти частицы “корпускулами” и справедливо полагал, что добрался до первичной материи. Кроме того, Томсон определил их массу. В то же самое время Лоренц разрабатывал теорию частиц с минимальным зарядом, которые он почти сразу назвал электронами. Около 1908 года Милликен измерил этот заряд. Было показано, то теория Лоренца и других хорошо связана с экспериментальными исследованиями.

На мой взгляд, Джонстон Стоуни предавался спекуляциям, когда он говорил, что существует минимальная единица электрического заряда. Но мы разрешим сомнение в его пользу. Если хотите, он тоже говорил об электронах (какое это имеет значение?) Однако у меня нет сомнений относительно Томсона и Милликена. Они были на пути к установлению реальности этих заряженных субатомных частиц путем экспериментального определения их массы и заряда. У Томсона было ложное представление об атоме, которое часто называют пудинговым. Электроны в его атомах были как изюм в британском пудинге. Однако сторонник теории несоизмеримости будет не в своем уме, если скажет, что Томсон измерял массу чего-либо отличного от электрона – нашего электрона, электрона Милликена и Бора.

Электрон служит прекрасной иллюстрацией патнэмовского взгляда на референцию. Теперь мы знаем гораздо больше об электронах, чем Томсон. Часто оказывалось, что теоретизирование об электронах и эксперименты с электронами могут быть приведены в соответствие. В начале 1920-ых годов опыт О. Штерна и В. Герлаха дал возможность предположить, что электроны имеют угловой момент, и вскоре, в 1925 году, С. А. Гаудсмит и Г. Е. Уленбек создали теорию электронного спина. Теперь никто не сомневается в том, что электрон – это естественный тип, имеющий фундаментальное значение. Многие считают, что заряд электрона не является минимальным. Как предполагается, кварки имеют заряд 1/3е, но это не нарушает реальности или подлинности электронов. Это означает лишь то, что некая малая часть старых стереотипов должна быть пересмотрена.

Кислоты: бифуркация типов

Один из самых ранних примеров Патнэма относится к кислотам. Понятие “кислота” не означает теоретический объект, но является термином для естественного типа, такого же как “вода”. Приверженец теории несоизмеримости скажет, что под кислотой мы имеем в виду нечто отличное от того, что имели в виду Лавуазье или Дальтон около 1800 года. Наши теории кислот существенно изменились, но, как говорит Патнэм, мы все еще говорим о том же типе вещества, что и первопроходцы новой химии.

Прав ли Патнэм? Конечно, имеется набор важных свойств из профессионального стереотипа кислот: кислоты – это вещества, водный раствор которых кисел на вкус и которые изменяют цвет индикаторов, таких как лакмусовая бумага. Они вступают в реакцию со многими металлами, образуя водород, и со щелочами, образуя соли.

Лавуазье и Дальтон полностью согласились бы с этим стереотипом. Теория Лавуазье относительно этих веществ оказалась ложной, поскольку он считал, что в каждой кислоте есть кислород. Он и в самом деле определял кислоты таким образом, но в 1810 году Дэви показал, что это было ошибкой, поскольку муриатическая кислота – всего лишь HCl, то, что мы теперь называем соляной кислотой. Однако нет сомнения в том, что Лавуазье и Дэви говорили об одном и том же веществе.

К несчастью для примера Патнэма, история с кислотами не является такой же историей успеха, как история с электронами. Все продолжалось хорошо до 1923 года.