Скачать 91.2 Кбайт
Комментарий к Порфирию, им самим переведенному
Так, например, телесное проявляет по отношению к субстанции свою способность подчиняться роду, а по отношению к одушевленному -способность сказываться о виде
Что же касается наинизших видов, то есть видов в наибольшей степени, то они, хотя и стоят выше индивидуумов, тем не менее не проявляют себя как высшестоящие [сказуемые]. Дело в том, что [индивиды], подчиненные последнему виду, таковы, что в отношении субстанции представляют собой нечто одно, так как между ними нет субстанциальных различий, а есть только акцидентальные, так что они, по видимости, отличаются друг от друга только числом. Получается, что о последних видах можно сказать примерно так: им подчинено и множество видов, и в то же время как бы ни одного. Ведь когда вид указывает субстанцию - а субстанция у всех подчиненных виду индивидов одна - тогда в подчинении у него не остается как бы ни одного вида, и это так и есть, если мы смотрим с точки зрения субстанции. Но если кто обратит взгляд на акциденции, то окажется, что тот же вид сказывается о многих разных видах -разных не благодаря различию субстанции, но из-за множества и разнообразия акциденций. Таким образом, род всегда имеет под собой множество видов, ведь он сказывается о различных по виду [подлежащих], а различие всегда предполагает множественность. Напротив, вид может иногда быть видом одного-единственного индивида: если, допустим, феникс один, как утверждают, то вид феникса будет сказываться об одном-единственном индивиде. Так же и солнце: понятно, что этот вид имее! одно-единственное подлежащее. Таким образом, сам по себе вид вовсе не предполагает множественности, и даже если он сказывается только об одном индивиде, то ничуть не меньше отвечает понятию (intellectus) вида. Если же о нескольких - то как о частях, подобных [целому и друг другу): например, если разрезать медный прут, то по отношению к понятию меди и части и целое будут представлять одно и то же.
Поэтому-то и сказано, что вид, хотя и стоит над индивидами, имее'1 только один облик, а именно тот, в котором он проявляется как вид. Он называется видом по отношению к вышестоящим [родам], которые сказываются о нем как о подлежащем; но и по отношению к нижестоящим он является именно видом, так как выражает их субстанцию. Ведь вид совершенно иначе [относится к подлежащим ему] индивидам, нежели род - к видам. Последний [выражает] только часть субстанции [подлежащего], как, например, животное - человека. Ведь для того, чтобы дать определение субстанции человека, к животному надо добавить две другие части: разумное и смертное. А человек для Сократа или Цицерона - это вся их субстанция. Ибо никакое субстанциальное отличие не добавляется к человеку для того, чтобы получился Сократ или Цицерон, как добавляется разумное и смертное к животному для полного определения человека. Именно поэтому последний вид является только видом и обладает этим единственным обликом как по отношению к высшим [родам], которые охватывают его, так и по отношению к нижележащим [индивидам], которых охватывает он сам и чью субстанцию он образует.
"Род в наивысшей степени определяют как то, что, будучи родом, не является видом, а еще как то, над чем нет еще одного, более высокого рода. Вид же в наивысшей степени - это то, что, будучи видом, не является родом; а также то, что, будучи видом, не может быть дальше разделено на виды; и то, что сказывается о многих различных по числу [вещах] в [ответ на вопрос] "что это?". Те же, что находятся в середине между крайними [родом и видом], называются взаимно подчиненными родами и видами и каждый из них может быть и родом и видом по отношению к разным [вещам]. Все [звенья], поднимающиеся от последнего вида до самого первого рода, называются поочередно родами и видами, как Агамемнон называется Атридом, Пелопидом, Танталидом, и в конце концов, потомком Юпитера. Только при указании семейных родословных все они возводятся к одному началу, скажем, к Юпитеру".
Показав различную природу родов и видов, Порфирий напоминает их определение и описание и прежде всего приводит определение наивысшего рода как того, что, будучи родом, не имеет над собой другого рода, то есть не является видом. Ибо если бы над ним мог оказаться другой род, он не назывался бы в наивысшей степени родом. Вид же в наивысшей степени описывается таким образом: будучи видом, он не является родом - то есть описывается через противоположное. Дело в том, что противоположное иногда описывается через противоположное; положение над чем-то противоположно положению под чем-то, род же как раз полагается над [видом], а вид - под [родом]. Следовательно, если первый род будет первым потому, что стоит над [всем], но не может стоять под [чем-либо], то последний вид будет таковым потому, что стоит под [всем], и не может стоять над [чем-либо]. Таким образом, определение противоположного через противоположное сделано правильно.
Есть и другое определение вида: как того, что, будучи видом, никогда не делится на виды. Ибо если всякий род есть род [определенных] видов, то все, что не делится на виды, не может быть родом.
Что же касается наинизших видов, то есть видов в наибольшей степени, то они, хотя и стоят выше индивидуумов, тем не менее не проявляют себя как высшестоящие [сказуемые]. Дело в том, что [индивиды], подчиненные последнему виду, таковы, что в отношении субстанции представляют собой нечто одно, так как между ними нет субстанциальных различий, а есть только акцидентальные, так что они, по видимости, отличаются друг от друга только числом. Получается, что о последних видах можно сказать примерно так: им подчинено и множество видов, и в то же время как бы ни одного. Ведь когда вид указывает субстанцию - а субстанция у всех подчиненных виду индивидов одна - тогда в подчинении у него не остается как бы ни одного вида, и это так и есть, если мы смотрим с точки зрения субстанции. Но если кто обратит взгляд на акциденции, то окажется, что тот же вид сказывается о многих разных видах -разных не благодаря различию субстанции, но из-за множества и разнообразия акциденций. Таким образом, род всегда имеет под собой множество видов, ведь он сказывается о различных по виду [подлежащих], а различие всегда предполагает множественность. Напротив, вид может иногда быть видом одного-единственного индивида: если, допустим, феникс один, как утверждают, то вид феникса будет сказываться об одном-единственном индивиде. Так же и солнце: понятно, что этот вид имее! одно-единственное подлежащее. Таким образом, сам по себе вид вовсе не предполагает множественности, и даже если он сказывается только об одном индивиде, то ничуть не меньше отвечает понятию (intellectus) вида. Если же о нескольких - то как о частях, подобных [целому и друг другу): например, если разрезать медный прут, то по отношению к понятию меди и части и целое будут представлять одно и то же.
Поэтому-то и сказано, что вид, хотя и стоит над индивидами, имее'1 только один облик, а именно тот, в котором он проявляется как вид. Он называется видом по отношению к вышестоящим [родам], которые сказываются о нем как о подлежащем; но и по отношению к нижестоящим он является именно видом, так как выражает их субстанцию. Ведь вид совершенно иначе [относится к подлежащим ему] индивидам, нежели род - к видам. Последний [выражает] только часть субстанции [подлежащего], как, например, животное - человека. Ведь для того, чтобы дать определение субстанции человека, к животному надо добавить две другие части: разумное и смертное. А человек для Сократа или Цицерона - это вся их субстанция. Ибо никакое субстанциальное отличие не добавляется к человеку для того, чтобы получился Сократ или Цицерон, как добавляется разумное и смертное к животному для полного определения человека. Именно поэтому последний вид является только видом и обладает этим единственным обликом как по отношению к высшим [родам], которые охватывают его, так и по отношению к нижележащим [индивидам], которых охватывает он сам и чью субстанцию он образует.
"Род в наивысшей степени определяют как то, что, будучи родом, не является видом, а еще как то, над чем нет еще одного, более высокого рода. Вид же в наивысшей степени - это то, что, будучи видом, не является родом; а также то, что, будучи видом, не может быть дальше разделено на виды; и то, что сказывается о многих различных по числу [вещах] в [ответ на вопрос] "что это?". Те же, что находятся в середине между крайними [родом и видом], называются взаимно подчиненными родами и видами и каждый из них может быть и родом и видом по отношению к разным [вещам]. Все [звенья], поднимающиеся от последнего вида до самого первого рода, называются поочередно родами и видами, как Агамемнон называется Атридом, Пелопидом, Танталидом, и в конце концов, потомком Юпитера. Только при указании семейных родословных все они возводятся к одному началу, скажем, к Юпитеру".
Показав различную природу родов и видов, Порфирий напоминает их определение и описание и прежде всего приводит определение наивысшего рода как того, что, будучи родом, не имеет над собой другого рода, то есть не является видом. Ибо если бы над ним мог оказаться другой род, он не назывался бы в наивысшей степени родом. Вид же в наивысшей степени описывается таким образом: будучи видом, он не является родом - то есть описывается через противоположное. Дело в том, что противоположное иногда описывается через противоположное; положение над чем-то противоположно положению под чем-то, род же как раз полагается над [видом], а вид - под [родом]. Следовательно, если первый род будет первым потому, что стоит над [всем], но не может стоять под [чем-либо], то последний вид будет таковым потому, что стоит под [всем], и не может стоять над [чем-либо]. Таким образом, определение противоположного через противоположное сделано правильно.
Есть и другое определение вида: как того, что, будучи видом, никогда не делится на виды. Ибо если всякий род есть род [определенных] видов, то все, что не делится на виды, не может быть родом.
|
|