Скачать 102.2 Кбайт
Пятая гора.
Один из воинов толкнул его на дно ямы, вырытой рядом со стеной. Народ столпился возле ямы. Люди проталкивались поближе, чтобы получше все разглядеть.
– Воин с гордостью носит свои доспехи и не прячется от врага, потому что он храбр. Шпион одевается как женщина, потому что он трус, – крикнул наместник так, чтобы все услышали. – Поэтому я приговариваю его к смерти, лишенной чести храбрых.
Народ освистал пленника и криками одобрил наместника.
Пленник говорил что-то, но толмача поблизости больше не было, и никто не мог его понять. Илие удалось пройти вперед и подойти ближе к наместнику, но было уже поздно. Когда он дотронулся до его мантии, тот грубо оттолкнул его.
– Это твоя вина. Ты хотел устроить публичный суд.
– Нет, это твоя вина, – ответил Илия. – Даже если бы ты созвал совет Акбара тайно, военачальник и жрец сделали бы то, что хотели. В течение всего процесса я был окружен стражниками. Все было хорошо продумано.
Обычай гласил, что продолжительность казни избирает жрец. Он наклонился, взял камень и протянул его наместнику. Камень был не такой крупный, чтобы повлечь быструю смерть, но и не слишком мелкий, чтобы продлить страдание.
– Ты первый.
– Я вынужден это сделать, – тихо произнес наместник, чтобы его слышал только жрец. – Но я знаю, что это неправильный путь.
– Все эти годы ты вынуждал меня идти на более суровые меры, а сам старался делать лишь то, что было приятно народу, – так же тихо ответил жрец. – Не раз я терзался сомнениями и чувством вины, проводил бессонные ночи, преследуемый призраками ошибок, которые, возможно, совершил. Но благодаря тому, что я не струсил, весь мир сейчас с завистью смотрит на Акбар.
Люди принялись искать камни подходящего размера. Какое-то время слышен был только стук камней друг о друга. Жрец продолжил:
– Может быть, я ошибаюсь, осуждая этого человека на смерть. Но не в том, что касается чести нашего города. Мы – не предатели.
Наместник поднял руку и бросил первый камень. Пленник увернулся от удара. Однако вслед за этим толпа с криком и свистом принялась забрасывать его камнями.
Ассириец пытался защищать лицо руками, и камни попадали ему в грудь, в спину, в живот. Наместник хотел уйти оттуда. Он уже много раз видел это зрелище, знал, что смерть будет медленной и мучительной, что лицо превратится в сплошное месиво из костей, волос и крови, а люди будут кидать камни даже после того, как жизнь покинет это тело.
Через несколько минут пленник перестанет защищаться и опустит руки. Если он был хорошим человеком, боги направят один из камней, и тот попадет ему в темя и вызовет обморок. А если он совершил много зла, то не потеряет сознания до последней минуты.
Толпа вопила и все яростнее бросала камни. Осужденный изо всех сил пытался защищаться. Но внезапно он раскрыл руки и заговорил на понятном всем языке. Пораженные этим, люди застыли.
– Долгой жизни Ассирии! – крикнул он. – В этот миг предо мной предстает образ моего народа, и я умираю счастливый. Ибо умираю, как предводитель, который пытался спасти жизнь своих воинов. Я уйду к богам с радостью, ибо знаю, что мы завоюем эту землю!
– Ты видел? – сказал жрец. – Он слышал и понял весь наш разговор во время суда.
Наместник кивнул. Ассириец говорил на их языке и знал теперь, что в совете старейшин Акбара царит раздор.
– Я не в аду, ибо образ моей родины придает мне силы и достоинства. Образ моей родины наполняет меня радостью! Слава Ассирии! – снова закричал он.
Очнувшись от ошеломления, толпа снова принялась бросать камни. Человек стоял, раскрыв руки, не пытаясь защищаться. Это был храбрый воин. Несколько мгновений спустя проявилась милость богов: один из камней угодил ему в лоб, и он упал без сознания.
– Теперь мы можем уйти, – сказал жрец. – Народ Акбара сам позаботится о том, чтобы завершить дело.
Илия не вернулся в дом вдовы. Он отправился бродить по пустынной местности, сам не зная, куда идет.
"Господь ничего не сделал, – говорил он растениям и камням. – А ведь мог все изменить".
Он раскаивался в своем решении и винил себя в смерти еще одного человека. Если бы он согласился тайно созвать совет старейшин Акбара, наместник мог взять его с собой. Тогда они были бы вдвоем против жреца и военачальника. Вероятность их победы была бы невелика, но все же больше, чем во время публичного суда.
Хуже того, на него произвело большое впечатление умение жреца обращаться к толпе. Не соглашаясь ни с одним из высказываний жреца, он должен был признать, что этот человек прекрасно управляет людьми. Илия решил запомнить увиденное в мельчайших подробностях, ведь когда-нибудь ему придется встретиться в Израиле с царем Ахавом и царевной Тирской.
Он шел куда глаза глядят и смотрел на горы, город и на ассирийский лагерь вдали. Он был лишь песчинкой в этой долине, вокруг него простирался огромный мир, такой необъятный, что, даже проведя в странствиях целую жизнь, он все равно не смог бы прийти туда, откуда начал путь. Его друзья и враги, возможно, лучше понимали, в каком мире они живут.
– Воин с гордостью носит свои доспехи и не прячется от врага, потому что он храбр. Шпион одевается как женщина, потому что он трус, – крикнул наместник так, чтобы все услышали. – Поэтому я приговариваю его к смерти, лишенной чести храбрых.
Народ освистал пленника и криками одобрил наместника.
Пленник говорил что-то, но толмача поблизости больше не было, и никто не мог его понять. Илие удалось пройти вперед и подойти ближе к наместнику, но было уже поздно. Когда он дотронулся до его мантии, тот грубо оттолкнул его.
– Это твоя вина. Ты хотел устроить публичный суд.
– Нет, это твоя вина, – ответил Илия. – Даже если бы ты созвал совет Акбара тайно, военачальник и жрец сделали бы то, что хотели. В течение всего процесса я был окружен стражниками. Все было хорошо продумано.
Обычай гласил, что продолжительность казни избирает жрец. Он наклонился, взял камень и протянул его наместнику. Камень был не такой крупный, чтобы повлечь быструю смерть, но и не слишком мелкий, чтобы продлить страдание.
– Ты первый.
– Я вынужден это сделать, – тихо произнес наместник, чтобы его слышал только жрец. – Но я знаю, что это неправильный путь.
– Все эти годы ты вынуждал меня идти на более суровые меры, а сам старался делать лишь то, что было приятно народу, – так же тихо ответил жрец. – Не раз я терзался сомнениями и чувством вины, проводил бессонные ночи, преследуемый призраками ошибок, которые, возможно, совершил. Но благодаря тому, что я не струсил, весь мир сейчас с завистью смотрит на Акбар.
Люди принялись искать камни подходящего размера. Какое-то время слышен был только стук камней друг о друга. Жрец продолжил:
– Может быть, я ошибаюсь, осуждая этого человека на смерть. Но не в том, что касается чести нашего города. Мы – не предатели.
Наместник поднял руку и бросил первый камень. Пленник увернулся от удара. Однако вслед за этим толпа с криком и свистом принялась забрасывать его камнями.
Ассириец пытался защищать лицо руками, и камни попадали ему в грудь, в спину, в живот. Наместник хотел уйти оттуда. Он уже много раз видел это зрелище, знал, что смерть будет медленной и мучительной, что лицо превратится в сплошное месиво из костей, волос и крови, а люди будут кидать камни даже после того, как жизнь покинет это тело.
Через несколько минут пленник перестанет защищаться и опустит руки. Если он был хорошим человеком, боги направят один из камней, и тот попадет ему в темя и вызовет обморок. А если он совершил много зла, то не потеряет сознания до последней минуты.
Толпа вопила и все яростнее бросала камни. Осужденный изо всех сил пытался защищаться. Но внезапно он раскрыл руки и заговорил на понятном всем языке. Пораженные этим, люди застыли.
– Долгой жизни Ассирии! – крикнул он. – В этот миг предо мной предстает образ моего народа, и я умираю счастливый. Ибо умираю, как предводитель, который пытался спасти жизнь своих воинов. Я уйду к богам с радостью, ибо знаю, что мы завоюем эту землю!
– Ты видел? – сказал жрец. – Он слышал и понял весь наш разговор во время суда.
Наместник кивнул. Ассириец говорил на их языке и знал теперь, что в совете старейшин Акбара царит раздор.
– Я не в аду, ибо образ моей родины придает мне силы и достоинства. Образ моей родины наполняет меня радостью! Слава Ассирии! – снова закричал он.
Очнувшись от ошеломления, толпа снова принялась бросать камни. Человек стоял, раскрыв руки, не пытаясь защищаться. Это был храбрый воин. Несколько мгновений спустя проявилась милость богов: один из камней угодил ему в лоб, и он упал без сознания.
– Теперь мы можем уйти, – сказал жрец. – Народ Акбара сам позаботится о том, чтобы завершить дело.
Илия не вернулся в дом вдовы. Он отправился бродить по пустынной местности, сам не зная, куда идет.
"Господь ничего не сделал, – говорил он растениям и камням. – А ведь мог все изменить".
Он раскаивался в своем решении и винил себя в смерти еще одного человека. Если бы он согласился тайно созвать совет старейшин Акбара, наместник мог взять его с собой. Тогда они были бы вдвоем против жреца и военачальника. Вероятность их победы была бы невелика, но все же больше, чем во время публичного суда.
Хуже того, на него произвело большое впечатление умение жреца обращаться к толпе. Не соглашаясь ни с одним из высказываний жреца, он должен был признать, что этот человек прекрасно управляет людьми. Илия решил запомнить увиденное в мельчайших подробностях, ведь когда-нибудь ему придется встретиться в Израиле с царем Ахавом и царевной Тирской.
Он шел куда глаза глядят и смотрел на горы, город и на ассирийский лагерь вдали. Он был лишь песчинкой в этой долине, вокруг него простирался огромный мир, такой необъятный, что, даже проведя в странствиях целую жизнь, он все равно не смог бы прийти туда, откуда начал путь. Его друзья и враги, возможно, лучше понимали, в каком мире они живут.
|
|