Если вы определяете мочеиспускание или менструацию как нечто грязное, то человеческое тело предстает как грязное в результате этого семантического трюка. Я знал мужчину, мучившего себя приступами вины и стыда каждый раз, когда он был сексуально возбужден своей женой; он был "семантически" порочен, порочен на основании произвольного определения. Изменение подобного определения, с тем, чтобы оно в большей мере принимало существующую действительность, – один из путей сокращения дистанции между сущим и должным.

Объединяющее сознание. При наиболее благоприятных условиях сущее – ценно, а должное – достигнуто. Я уже указал, что такое слияние может получаться как результат движения в каком-либо из двух направлений: или путем улучшения актуального состояния, с тем чтобы оно ближе подошло к идеалу, или путем снижения идеала, который, таким образом, оказался бы ближе к тому, что реально существует.

Вероятно, теперь я могу добавить сюда третий путь, а именно объединяющее сознание. Это способность одновременно воспринимать в факте – в том, что есть, – его частность и его универсальность; видеть его одновременно существующим "здесь-и-теперь" – и вечным; или, скорее, – способность видеть универсальное в частном и сквозь частное – вечное, во временном и моментальном и сквозь него. В моей терминологии, это слияние бытийной и дефицитарной реальности: человек знает о первой, будучи погружен во вторую.

В этом нет ничего нового. Всякий, кто читал дзен-буддистскую, даосскую или мистическую литературу, знает, о чем я говорю. Все мистики пытались описать живость и частный характер конкретного объекта и, в то же время, его вечное, священное, символическое качество (подобное платоновым сущностям). А теперь, в дополнение к этому, мы обладаем множеством подобных описаний, собранных экспериментаторами (в том числе О.Хаксли), работавшими с психоделическими препаратами.

В качестве простого примера этого вида восприятия я могу использовать восприятие нами ребенка. В принципе, любой ребенок может стать кем угодно. Он обладает обширными потенциальными возможностями и, следовательно, в определенном смысле, есть все что угодно. Если мы хоть сколько-нибудь восприимчивы, то должны быть способны ощутить этот потенциал, глядя на младенца, – ив результате испытать благоговение. В этом конкретном младенце можно увидеть возможного будущего президента, будущего гения, будущего ученого или героя. Младенец фактически в этот момент в реалистическом смысле обладает указанным потенциалом. Частью его фактических свойств выступают различные виды присущих ему возможностей. При богатом и полноценном восприятии младенца мы воспринимаем этот потенциал и эти возможности.

Точно так же любое полноценное восприятие любого мужчины или женщины включает восприятие их возможностей как бога или богини, как жреца или жрицы, восприятие тайн, заключенных в них и как бы просвечивающих сквозь реальных, ограниченных человеческих индивидов: что стоит за ними, какими они могли бы быть, о чем они напоминают нам, какие чувства пробуждают. (Может ли чувствительный человек не испытывать благоговения при виде женщины, кормящей грудью младенца или пекущей хлеб, или при виде мужчины, встающего на пути опасности, угрожающей его семье?)

Всякий хороший психотерапевт должен обладать этим типом объединяющего восприятия своего пациента; иначе он никогда не сможет стать настоящим психотерапевтом. Он должен быть способен на "безусловно положительное отношение" (К.Роджерс) к пациенту, отношение к нему как к уникальной и священной личности – и в то же время признавать, что пациенту чего-то недостает, что он несовершенен, что он нуждается в улучшении [10]. Некая святость пациента как человеческого индивида необходима; мы приписываем ее любому пациенту, сколь бы ужасные поступки он ни совершил. Именно такого рода философия лежит в основе движения за отмену смертной казни, запрещение подвергать человека унижению (вне четко установленных пределов), запрещение жестоких и необычных наказаний.

Чтобы осуществлять объединяющее восприятие, мы должны быть способны воспринимать как сакральные, так и мирские стороны личности. Отсутствие восприятия универсальных, вечных, бесконечных, сущностных символических качеств – это, несомненно, своего рода редукция к конкретному, вещному, тому, что немцы называют "sachlich". Это, следовательно, некая частичная слепота. (См. ниже о "слепоте к должному".)

Значимость этого для нашей темы вытекает из того, что речь идет о способе одновременного восприятия сущего, и должного, непосредственной конкретной действительности и того, что могло бы быть, конечной ценности, которая не только может появиться, но и уже сейчас существует перед нашими глазами. Этому способу я смог кое-кого научить; следовательно, в принципе перед нами возникает возможность сознательного, произвольного слияния фактов и ценностей. Трудно читать К.Юнга, или М.Элиаде, или Дж.Кэмпбелла, или О.Хаксли без того, чтобы наши восприятия были постоянно пронизаны чувствами, без сведения вместе фактов и ценностей.