Скачать 37.88 Кбайт
Три беседы о метатеории сознания
Я говорю "объект", если я хочу фиксировать: это "тоже объект", потому что событие есть объект в моей терминологии, то, что я называю объектом. Я считаю, что нужно ввести это понятие как дополнительное в связи и вместе со "сферой сознания".
А.П. Мы сейчас "сферу сознания" рассмотрели с прагматической и метатеоретической стороны. Мне кажется, что ее можно рассматривать и как определенную мифему, и тогда возможна гипотеза, что "сфера сознания" в отношении к мировому событию, к мировому объекту выступает как "универсальный наблюдатель".
М.М. Фактически "сферу сознания" мы вводим как понятие, которое замещает нам "картезианского человека". Классическая философия, как мы говорили в предыдущей беседе, оперировала посылкой, допущением субъекта как некоего универсального божественного модуля наблюдения в рамках какой-то рефлексивной процедуры. Фактически это понятие должно вобрать в себя часть свойств наблюдения, которые приписывались наблюдающему субъекту как божественному модулю универсальной перцепции, и часть свойств, которые приписывались объекту наблюдения, но мы не приписываем этому модулю никаких свойств рефлексии и, таким образом, забирая у него часть свойств субъекта и часть свойств объекта как инструмента наблюдения или наблюдающего устройства, мы и применяем понятие "сферы сознания". Понятия же мирового объекта и мирового события позволяют нам отвлечься от проблемы связи между культурой и сознанием, перехода информации от одной культуры к другой, реальной преемственности и т.д. Я просто утверждаю следующую вещь: событие, отраженное в индийской мифологии, и событие, отраженное в греческой мифологии, могут быть мною посредством реального мирового объекта и мирового события взяты в одной точке, на одной линии, как одно событие; т.е. объект, находящийся в одной точке мировой линии, есть мировой объект, независимо от того, могу ли я в реальной связи, преемственности проследить заимствование в одной культуре из другой, одной мифологии из другой и пр., и пр. Оттого-то, вводя понятия "мировой объект" и "мировое событие", мы избавляемся от проблемы временно-пространственных связей культур, оставляя ее этнографии и антропологии. То есть независимо от реальной связи должны быть какие-то два события во внешне разобщенных культурах или личностях, которые находятся в одной точке на мировой линии и являются одним событием, одним "мировым объектом".
А.П. Нам следует полностью отказаться от понятия культуры как чего-то противопоставленного сознанию. Понятие культуры как культуры вообще, как термина и как элемента восприятия обыкновенного человека в нашем рассмотрении не имеет никакого отношения к сознанию. Но есть еще другой чисто прагматический момент. Дело в том, что метатеория сознания, как я себе ее представляю (так же как само сознание), к культуре вообще и к какой-нибудь частной культуре может не иметь никакого отношения. Имеются различные теории сознания, о которых мы не говорим и которые будут относиться к культурам, но "само сознание" и наша работа с сознанием, которые представлены в предлагаемой нами метатеории, не имеют никакого отношения ни к культуре, ни к культурам.
И в заключение надо уточнить семиотический аспект термина "сфера сознания". Мы об этом говорили вначале, что помимо метаподхода мы рассматриваем "сферу сознания" как очередной элемент, очередное слово, очередной термин нашей системы обозначений нашего символического языка.
М.М. Когда я характеризовал понятие "сферы сознания" как элемента символического аппарата, говорил о символическом характере раздела метатеории и говорил, что мы подчеркиваем символический характер самой нашей работы, то имел в виду некоторые свойства, которые мы в последующем обнаруживаем в сознании, а эмпирически обнаруживали еще до начала нашего движения в этой работе. Они-то наше движение как понимание метатеории сознания и вызвали. Я имею в виду свойства объекта, которые не поддаются детерминистическому анализу, а с другой стороны, ускользают от любого типа семиотического анализа, основанного на том, что существует обозначающее как реально отделенный элемент и существует обозначенное как денотат первого. Термин же "сфера сознания" является "символом" того обстоятельства, что в данном рассмотрении не существует ни обозначаемого, ни обозначающего, ни обозначателя. Мы имеем дело с интуитивным опытом семиотизации, с опытом, в котором эти три момента наличествуют, но не улавливаются как отделенные во времени и пространстве. Можно предположить, что существует непрерывная связь между обозначаемым и обозначающим, когда невозможно отделить одно от другого.
А.П. Теперь еще немного о "сфере сознания". У меня остается чувство неудовлетворенности неполным пониманием. Я окончательно не понимаю, что я сам хочу сделать с ней, но она появилась в моем понимании, и я должен пытаться ее эксплицировать, поскольку, образно выражаясь, моя психика оказалась в том же самом месте, где появилась такого рода идея. Я еще раз напоминаю о принципиальной неприуроченности понятия "сферы сознания" к индивидуальному психическому механизму.
А.П. Мы сейчас "сферу сознания" рассмотрели с прагматической и метатеоретической стороны. Мне кажется, что ее можно рассматривать и как определенную мифему, и тогда возможна гипотеза, что "сфера сознания" в отношении к мировому событию, к мировому объекту выступает как "универсальный наблюдатель".
М.М. Фактически "сферу сознания" мы вводим как понятие, которое замещает нам "картезианского человека". Классическая философия, как мы говорили в предыдущей беседе, оперировала посылкой, допущением субъекта как некоего универсального божественного модуля наблюдения в рамках какой-то рефлексивной процедуры. Фактически это понятие должно вобрать в себя часть свойств наблюдения, которые приписывались наблюдающему субъекту как божественному модулю универсальной перцепции, и часть свойств, которые приписывались объекту наблюдения, но мы не приписываем этому модулю никаких свойств рефлексии и, таким образом, забирая у него часть свойств субъекта и часть свойств объекта как инструмента наблюдения или наблюдающего устройства, мы и применяем понятие "сферы сознания". Понятия же мирового объекта и мирового события позволяют нам отвлечься от проблемы связи между культурой и сознанием, перехода информации от одной культуры к другой, реальной преемственности и т.д. Я просто утверждаю следующую вещь: событие, отраженное в индийской мифологии, и событие, отраженное в греческой мифологии, могут быть мною посредством реального мирового объекта и мирового события взяты в одной точке, на одной линии, как одно событие; т.е. объект, находящийся в одной точке мировой линии, есть мировой объект, независимо от того, могу ли я в реальной связи, преемственности проследить заимствование в одной культуре из другой, одной мифологии из другой и пр., и пр. Оттого-то, вводя понятия "мировой объект" и "мировое событие", мы избавляемся от проблемы временно-пространственных связей культур, оставляя ее этнографии и антропологии. То есть независимо от реальной связи должны быть какие-то два события во внешне разобщенных культурах или личностях, которые находятся в одной точке на мировой линии и являются одним событием, одним "мировым объектом".
А.П. Нам следует полностью отказаться от понятия культуры как чего-то противопоставленного сознанию. Понятие культуры как культуры вообще, как термина и как элемента восприятия обыкновенного человека в нашем рассмотрении не имеет никакого отношения к сознанию. Но есть еще другой чисто прагматический момент. Дело в том, что метатеория сознания, как я себе ее представляю (так же как само сознание), к культуре вообще и к какой-нибудь частной культуре может не иметь никакого отношения. Имеются различные теории сознания, о которых мы не говорим и которые будут относиться к культурам, но "само сознание" и наша работа с сознанием, которые представлены в предлагаемой нами метатеории, не имеют никакого отношения ни к культуре, ни к культурам.
И в заключение надо уточнить семиотический аспект термина "сфера сознания". Мы об этом говорили вначале, что помимо метаподхода мы рассматриваем "сферу сознания" как очередной элемент, очередное слово, очередной термин нашей системы обозначений нашего символического языка.
М.М. Когда я характеризовал понятие "сферы сознания" как элемента символического аппарата, говорил о символическом характере раздела метатеории и говорил, что мы подчеркиваем символический характер самой нашей работы, то имел в виду некоторые свойства, которые мы в последующем обнаруживаем в сознании, а эмпирически обнаруживали еще до начала нашего движения в этой работе. Они-то наше движение как понимание метатеории сознания и вызвали. Я имею в виду свойства объекта, которые не поддаются детерминистическому анализу, а с другой стороны, ускользают от любого типа семиотического анализа, основанного на том, что существует обозначающее как реально отделенный элемент и существует обозначенное как денотат первого. Термин же "сфера сознания" является "символом" того обстоятельства, что в данном рассмотрении не существует ни обозначаемого, ни обозначающего, ни обозначателя. Мы имеем дело с интуитивным опытом семиотизации, с опытом, в котором эти три момента наличествуют, но не улавливаются как отделенные во времени и пространстве. Можно предположить, что существует непрерывная связь между обозначаемым и обозначающим, когда невозможно отделить одно от другого.
А.П. Теперь еще немного о "сфере сознания". У меня остается чувство неудовлетворенности неполным пониманием. Я окончательно не понимаю, что я сам хочу сделать с ней, но она появилась в моем понимании, и я должен пытаться ее эксплицировать, поскольку, образно выражаясь, моя психика оказалась в том же самом месте, где появилась такого рода идея. Я еще раз напоминаю о принципиальной неприуроченности понятия "сферы сознания" к индивидуальному психическому механизму.
|
|