Скачать 113.04 Кбайт
Символ и сознание метафизические рассуждения о сознании, символике и языке
Эта ситуация обращена к пониманию.
Тогда можно будет предположить, что язык содержит в себе определенные ресурсы самореализации, которые, вообще говоря, могут остаться нереализованными, но осознание такого рода факта требует некоторого первичного понимания заданности самого его существования. [Можно пойти еще дальше и предположить, что любая "знаковая" ситуация может "запрашивать" и понимание, имея в виду, что она сама содержит в себе какой-то механизм самореализации и "требует" выполнения им работы. В применении к символической знаковой системе можно себе представить такие группы ситуаций (например, в смысле онтогенетического овладения ими ребенком): 1) ситуации, требующие понимания, 2) ситуации, требующие просто знания, и 3) ситуации, где возникает проблема различия между детским состоянием сознания и взрослым состоянием сознания.]
В физических реализациях сознания мы имеем дело с такими предметами, которые являются одновременно описаниями условий производства сознания об этих предметах. Иначе говоря, мы имеем дело с некоторым сращением (если так можно выразиться) предмета и условия производства сознания об этом предмете.
И отсюда мы приходим (не логически, а в силу изменившейся ситуации нашего думанья) к представлениям о таких вещах, которые могут существовать как вещи лишь постольку, поскольку это обусловлено включением индивидуальных психических механизмов в структуры (содержательности) сознания. Вне такой включенности они существовать не могут. Такие "вещи" фигурируют в пределах символики "бессознательного" или культурно-языковых систем, которые мы условно можем назвать архаическими, как в плане филогенетики, так и в плане развития детской психологии. И они выступают там как "архаические факты", то есть факты, которые мы можем положительно узнать только в порядке знания, потому что понимание здесь невозможно (поэтому мы называем их условным термином "архаические"). Такие факты являются не системами отображения мира, а системами, задающими правила отображенности содержательностей сознания в психиках индивидов. Они зовут нас к несовершившемуся пониманию, а не к понятийному знанию. Однако, не зная этого, мы пытаемся вновь их познать, а не понять. А представление их в виде знания делает их просто нереальными.
Так, умозрительно (но не "натурно") мы в принципе допускаем "период" или "поле", где предметы сращены с сознанием или с условиями производства сознания (где нами не познается дихотомия сознание – понимание). И сам факт этой сращенности косвенным образом отображен символикой "бессознательного". Объективность этой символики, ее динамика должны быть актуализированы как условия, чтобы "сыграло" сознание и "совершилось" понимание. Дальнейшее "послеархаическое" развитие можно было бы в чисто философском плане понять как процесс, который, с одной стороны, есть освобождение сознания от знания (или предметов), и с другой – освобождение вещей от их понимания. То есть, с одной стороны, предметы освобождаются от их сращенности с условиями производства сознания о них, а с другой – сознание освобождается от своего сращения с условиями производства самого сознания, заданными в предметах. И наконец, здесь сам знак фигурирует как элемент структуры сознания*, так, чтобы знаковая организация одновременно содержала в себе такие (пустые, "нулевые") клеточки или ячейки, которые бы "ожидали" заполнения себя в процессе динамики индивидуального психического механизма.
* Мы полагаем, что есть такая структура сознания как "знаковость".
>
--------------------------------------------------------------------------------
3. ЗНАНИЕ, ЯЗЫК И СИМВОЛ
Современное научное знание, все более и более унифицирующее общую картину мира по одноплоскостной схеме дихотомий (типа "выражение – содержание", "природа культура", "человек – окружающая среда", "наука философия") снова и снова воспроизводит типично научное заблуждение. Представление человека о космосе с течением времени становится все менее и менее антропоморфным. Однако элементарный анализ научных гипотез (в физике, социологии, лингвистике и т.д.) показывает, что, по сути дела, представление человека о мире становится все более и более антропоморфным, потому что человек в его же собственном самосознании, то есть в индивидуальной психической содержательности сознания, в ее психологической проработке, все более и более идет по линии отождествления особенностей психического с сущностью космического по линии универсализации своей сущности как космической. Он идет к идее сращения психики и сознания, к идее сращения человеческого со "сверхчеловеческим", так сказать. В этом подходе идея психики "природно" сращена с идеей психики человека, идея сознания – с идеей человеческого сознания, идея Бога – с идеей Человекобога, идея языка – с идеей языка людей (а "язык" животных изображается по существу как редуцированный язык людей, так сказать, универсальная дефектная схема человеческой речи).
Тогда можно будет предположить, что язык содержит в себе определенные ресурсы самореализации, которые, вообще говоря, могут остаться нереализованными, но осознание такого рода факта требует некоторого первичного понимания заданности самого его существования. [Можно пойти еще дальше и предположить, что любая "знаковая" ситуация может "запрашивать" и понимание, имея в виду, что она сама содержит в себе какой-то механизм самореализации и "требует" выполнения им работы. В применении к символической знаковой системе можно себе представить такие группы ситуаций (например, в смысле онтогенетического овладения ими ребенком): 1) ситуации, требующие понимания, 2) ситуации, требующие просто знания, и 3) ситуации, где возникает проблема различия между детским состоянием сознания и взрослым состоянием сознания.]
В физических реализациях сознания мы имеем дело с такими предметами, которые являются одновременно описаниями условий производства сознания об этих предметах. Иначе говоря, мы имеем дело с некоторым сращением (если так можно выразиться) предмета и условия производства сознания об этом предмете.
И отсюда мы приходим (не логически, а в силу изменившейся ситуации нашего думанья) к представлениям о таких вещах, которые могут существовать как вещи лишь постольку, поскольку это обусловлено включением индивидуальных психических механизмов в структуры (содержательности) сознания. Вне такой включенности они существовать не могут. Такие "вещи" фигурируют в пределах символики "бессознательного" или культурно-языковых систем, которые мы условно можем назвать архаическими, как в плане филогенетики, так и в плане развития детской психологии. И они выступают там как "архаические факты", то есть факты, которые мы можем положительно узнать только в порядке знания, потому что понимание здесь невозможно (поэтому мы называем их условным термином "архаические"). Такие факты являются не системами отображения мира, а системами, задающими правила отображенности содержательностей сознания в психиках индивидов. Они зовут нас к несовершившемуся пониманию, а не к понятийному знанию. Однако, не зная этого, мы пытаемся вновь их познать, а не понять. А представление их в виде знания делает их просто нереальными.
Так, умозрительно (но не "натурно") мы в принципе допускаем "период" или "поле", где предметы сращены с сознанием или с условиями производства сознания (где нами не познается дихотомия сознание – понимание). И сам факт этой сращенности косвенным образом отображен символикой "бессознательного". Объективность этой символики, ее динамика должны быть актуализированы как условия, чтобы "сыграло" сознание и "совершилось" понимание. Дальнейшее "послеархаическое" развитие можно было бы в чисто философском плане понять как процесс, который, с одной стороны, есть освобождение сознания от знания (или предметов), и с другой – освобождение вещей от их понимания. То есть, с одной стороны, предметы освобождаются от их сращенности с условиями производства сознания о них, а с другой – сознание освобождается от своего сращения с условиями производства самого сознания, заданными в предметах. И наконец, здесь сам знак фигурирует как элемент структуры сознания*, так, чтобы знаковая организация одновременно содержала в себе такие (пустые, "нулевые") клеточки или ячейки, которые бы "ожидали" заполнения себя в процессе динамики индивидуального психического механизма.
* Мы полагаем, что есть такая структура сознания как "знаковость".
>
--------------------------------------------------------------------------------
3. ЗНАНИЕ, ЯЗЫК И СИМВОЛ
Современное научное знание, все более и более унифицирующее общую картину мира по одноплоскостной схеме дихотомий (типа "выражение – содержание", "природа культура", "человек – окружающая среда", "наука философия") снова и снова воспроизводит типично научное заблуждение. Представление человека о космосе с течением времени становится все менее и менее антропоморфным. Однако элементарный анализ научных гипотез (в физике, социологии, лингвистике и т.д.) показывает, что, по сути дела, представление человека о мире становится все более и более антропоморфным, потому что человек в его же собственном самосознании, то есть в индивидуальной психической содержательности сознания, в ее психологической проработке, все более и более идет по линии отождествления особенностей психического с сущностью космического по линии универсализации своей сущности как космической. Он идет к идее сращения психики и сознания, к идее сращения человеческого со "сверхчеловеческим", так сказать. В этом подходе идея психики "природно" сращена с идеей психики человека, идея сознания – с идеей человеческого сознания, идея Бога – с идеей Человекобога, идея языка – с идеей языка людей (а "язык" животных изображается по существу как редуцированный язык людей, так сказать, универсальная дефектная схема человеческой речи).
|
|