Скачать 32.76 Кбайт
Оправдание бытия
.. – творчество, постулирующее, что все существующее, будь то в сфере материальной или духовной, есть только виртуальность.
Однако все существующее не есть виртуальность"[10].
Да, для большинства это пока справедливо, но тенденция такова, что возможное, потенциальное, виртуальное состояние, сводящее человека к сознанию, в лучшем случае к голове профессора Доуэлла, все больше теснит реальность, в которой он действует как целостное телесно-духовное существо. Теснит его Бытие в сторону Ничто в буквальном смысле данного слова, ибо человек как чистое сознание теряет индивидуальность и растворяется в океане информации. Становится бессубстратным и без свойств, точкой пересечения отношений. На это состояние "безбытия", предметной пустоты начинают ориентироваться, из него исходят, им наполнены многие, особенно новейшие, философские течения.
4. От бытия к ничто: меонизм и нигитология
Если возникновение метафизики совпадает с началом забвения бытия, то ее конец совпадает с его вступлением в стадию самоотрицания. Торжество научного позитивизма отразило сужение человеческого духа до "знательности", истощение его энергетических и ценностных форм, общее умаление, говоря словами К. Леонтьева, цветущего разнообразия жизни. Разумеется, эти тенденции не были однозначными, они сопровождались сопротивлением и борьбой. Наиболее резко против такого рода развития европейской культуры протестовал Ф. Ницше. Порицали западную мысль за "антиметафизичность", к которой она пришла, и многие русские философы – что она стала отвлеченной, бездуховной, "мертвой". Засилье рационализма и господство научного разума критиковали экзистенциалисты, хотя из-за апологии абсолютной свободы их отношение к бытию двойственно, в связи с чем экзистенциализм трудно считать его настоящим защитником. Поздний Хайдеггер не зря отказывался квалифицировать свою философию как экзистенциалистскую. "Если рассматривать всю историю европейской философии в ее основных направлениях, отвлекаясь от менее характерных путей ее развития, – писал А.Ф. Лосев в 1918 году, то можно выделить три следующих характерных тенденции: рационализм, меонизм, имперсонализм...
Вторая основная тенденция новой западноевропейской философии является необходимым следствием первой. Если разум лежит в основании всего, то ясно, что все, не укладывающееся в границы и схемы этого разума отбрасывается как обуза и рассматривается только как чистый вымысел, субъективное человеческое построение. Таким образом весь мир становится бездушным и механическим, он превращается в субъективную деятельность души. Все роковые последствия рационализма можно выразить одним словом: меонизм (от греческого me-on, не сущее), вера в ничто"[11] (курсив мой – В.К.).
Пока рационализм развивался в рамках метафизики, он имел положительный смысл. Его следствие – меонизм возникает на фоне и по мере вытеснения метафизического разума научным. В классическую эпоху связь меонизма с рационализмом почти не осознавалась, еще меньше усматривалась его связь с идеализмом. У них были разные знаки. Меонизм, в отличие от рационализма и идеализма имел отрицательный смысл. Как абсурд или солипсизм, впасть в которые для философии означало то же самое, что покончить с собой. Иронически описывая идеологию меонизма А.Ф. Лосев вспоминает об обитавшем в Сибири языческом племени, которое молилось пустоте – дырам и провалам в Земле (по-видимому, карстовым пещерам). Дыромоляи – такое прозвище получили члены этого племени. На современном этапе у высокопросвещенных поклонников ничто меонизм приобретает положительное значение. Ему находят союзников – различные маргинальные философские течения, апофатические определения Бога в теологии, некоторые мистические воззрения и восточные мифологии. Нападки на бытие из одиночных и завуалированных становятся дерзкими и повторяющимися: его укрепления атакуют отряды легковой кавалерии чутких к духу времени дилетантов, под них ведут подкоп узкие фанатики новой "настроенности" этого духа, а на горизонте маячат толпы путаников, жаждущих отдаться любой необычной идее только потому что она необычная. Критика бытия перерастает в отказ от него, в прямую замену небытием и ничто, которые, толкуемые как первоначало и основа сущего, выходят на mainstream философствования. "Природа боится пустоты", "небытие нельзя мыслить", "Exnihilonihil" (из ничего ничего не возникает) – эти аксиомы традиционного сознания теряют убедительность. Положение о вечности и самообоснованности бытия представляется все более сомнительным. Откуда оно взялось, если это материя? Откуда взялся Бог, абсолютный дух, если считать его творцом сущего? Непонятно. Гораздо более ясный ответ на эти "последние вопросы" можно получить, если, как оказывается, опираться на отрицательные категории. Вот, например, в такой конструктивной схеме.
"1. Небытие предшествует Бытию и следует за ним.
2. Небытие , проявляясь в форме Ничто, изначально неопределенно и потенциально.
3. Процесс самопроизвольной аннигиляции Ничто приводит естественным путем к образованию мира Бытия.
Однако все существующее не есть виртуальность"[10].
Да, для большинства это пока справедливо, но тенденция такова, что возможное, потенциальное, виртуальное состояние, сводящее человека к сознанию, в лучшем случае к голове профессора Доуэлла, все больше теснит реальность, в которой он действует как целостное телесно-духовное существо. Теснит его Бытие в сторону Ничто в буквальном смысле данного слова, ибо человек как чистое сознание теряет индивидуальность и растворяется в океане информации. Становится бессубстратным и без свойств, точкой пересечения отношений. На это состояние "безбытия", предметной пустоты начинают ориентироваться, из него исходят, им наполнены многие, особенно новейшие, философские течения.
4. От бытия к ничто: меонизм и нигитология
Если возникновение метафизики совпадает с началом забвения бытия, то ее конец совпадает с его вступлением в стадию самоотрицания. Торжество научного позитивизма отразило сужение человеческого духа до "знательности", истощение его энергетических и ценностных форм, общее умаление, говоря словами К. Леонтьева, цветущего разнообразия жизни. Разумеется, эти тенденции не были однозначными, они сопровождались сопротивлением и борьбой. Наиболее резко против такого рода развития европейской культуры протестовал Ф. Ницше. Порицали западную мысль за "антиметафизичность", к которой она пришла, и многие русские философы – что она стала отвлеченной, бездуховной, "мертвой". Засилье рационализма и господство научного разума критиковали экзистенциалисты, хотя из-за апологии абсолютной свободы их отношение к бытию двойственно, в связи с чем экзистенциализм трудно считать его настоящим защитником. Поздний Хайдеггер не зря отказывался квалифицировать свою философию как экзистенциалистскую. "Если рассматривать всю историю европейской философии в ее основных направлениях, отвлекаясь от менее характерных путей ее развития, – писал А.Ф. Лосев в 1918 году, то можно выделить три следующих характерных тенденции: рационализм, меонизм, имперсонализм...
Вторая основная тенденция новой западноевропейской философии является необходимым следствием первой. Если разум лежит в основании всего, то ясно, что все, не укладывающееся в границы и схемы этого разума отбрасывается как обуза и рассматривается только как чистый вымысел, субъективное человеческое построение. Таким образом весь мир становится бездушным и механическим, он превращается в субъективную деятельность души. Все роковые последствия рационализма можно выразить одним словом: меонизм (от греческого me-on, не сущее), вера в ничто"[11] (курсив мой – В.К.).
Пока рационализм развивался в рамках метафизики, он имел положительный смысл. Его следствие – меонизм возникает на фоне и по мере вытеснения метафизического разума научным. В классическую эпоху связь меонизма с рационализмом почти не осознавалась, еще меньше усматривалась его связь с идеализмом. У них были разные знаки. Меонизм, в отличие от рационализма и идеализма имел отрицательный смысл. Как абсурд или солипсизм, впасть в которые для философии означало то же самое, что покончить с собой. Иронически описывая идеологию меонизма А.Ф. Лосев вспоминает об обитавшем в Сибири языческом племени, которое молилось пустоте – дырам и провалам в Земле (по-видимому, карстовым пещерам). Дыромоляи – такое прозвище получили члены этого племени. На современном этапе у высокопросвещенных поклонников ничто меонизм приобретает положительное значение. Ему находят союзников – различные маргинальные философские течения, апофатические определения Бога в теологии, некоторые мистические воззрения и восточные мифологии. Нападки на бытие из одиночных и завуалированных становятся дерзкими и повторяющимися: его укрепления атакуют отряды легковой кавалерии чутких к духу времени дилетантов, под них ведут подкоп узкие фанатики новой "настроенности" этого духа, а на горизонте маячат толпы путаников, жаждущих отдаться любой необычной идее только потому что она необычная. Критика бытия перерастает в отказ от него, в прямую замену небытием и ничто, которые, толкуемые как первоначало и основа сущего, выходят на mainstream философствования. "Природа боится пустоты", "небытие нельзя мыслить", "Exnihilonihil" (из ничего ничего не возникает) – эти аксиомы традиционного сознания теряют убедительность. Положение о вечности и самообоснованности бытия представляется все более сомнительным. Откуда оно взялось, если это материя? Откуда взялся Бог, абсолютный дух, если считать его творцом сущего? Непонятно. Гораздо более ясный ответ на эти "последние вопросы" можно получить, если, как оказывается, опираться на отрицательные категории. Вот, например, в такой конструктивной схеме.
"1. Небытие предшествует Бытию и следует за ним.
2. Небытие , проявляясь в форме Ничто, изначально неопределенно и потенциально.
3. Процесс самопроизвольной аннигиляции Ничто приводит естественным путем к образованию мира Бытия.
|
|