Скачать 6.44 Кбайт
К проблеме мистифицирования творчества
Г. П. Данилевскому, например, казалось, что не у Мировича («Мирович») отрубают голову, а его самого положили на плаху; Суриков почти физически ощущал муки стрельца, которого ведут на казнь; Флобер чувствовал на языке вкус мышьяка, которым отравилась Эмма Бовари; Микеланджело увидел однажды таинственный треугольный знак с тремя лучами, который он тут же принялся рисовать, когда он закончил, знак исчез; Крамской по время работы над картиной «Христос в пустыне» вдруг неожиданно увидел фигуру, сидящую в глубоком раздумье. Галлюцинации посещали Данте, Гофмана, Шумана, Мопассана, Достоевского, Вагнера и др.[3]
Платон, рассматривая творчество как вид одержимости и исступления (mania), приравнивал поэта к жрецу, воодушевленному идеями, ниспосланными богом. Попытки отождествления гениальности с безумием, появившиеся в психологии начала XX в. (Ч.Ломброзо и др.[4]), лишили платоновскую концепцию какой-либо сакральности и возвышенного смысла. Несмотря на резкую критику со стороны сторонников самых разных взглядов и направлений, различные интерпретации этого мифа можно встретить по сей день. И в широкой публике, и среди ученых, и среди самих художников порой раздаются утверждения о патологичной природе творчества, например: «Каждый настоящий писатель, конечно же, психолог, но сам – больной»[5].
При разрушении целостного социально - психологического рассмотрения творчества возникают достаточно жизнеспособные «интерналистские» и «экстерналистские» мифы. «Интерналистские» мифы, часто составляющие основу психологических исследований творчества, представляют этот феномен только как спонтанность и новообразование, никак не связанное с социо-культурным контекстом. Очень часто этот миф способствует широчайшей мистификации творчества в областях беспредметной (абстрактной) живописи, поэзии, музыки. Бесчисленные и абсолютно произвольные варианты цветовых или звуковых сочетаний всегда могут быть новыми, но не всегда творческими. Основу «экстерналистских» мифов составляют суждения о том, что направление и содержание творческой деятельности определяются, напротив, исключительно социально - экономическими факторами.
Разрыв целостной деятельности на сознательную и бессознательную компоненты порождает свои мифы, например, об исключительной логичности творчества («необеконианский миф»[6]) или миф о суверенитете интуиции в процессе возникновения и становления новой идеи.
Разнообразные мифы о творчестве рождаются, таким образом, из разрыва единства когнитивного, социального, психологического планов творчества. По-видимому, основной причиной возникновения мифов являются изменчивость и загадочность творчества, осложняющие его исследования. Поэтому творчество и превращается в чудо, а миф — это попытка превращения чуда в нечто постигаемое.
Формирование мифов о творчестве и обо всем, что с ним связано (о творческой деятельности, творческой личности, таланте и пр.), возникновение разного рода слухов, домыслов, предрассудков и т.д., складывание стереотипов и штампов в исследованиях творчества – лишь один из путей мистифицирования творчества. Он связан с попытками понимания и объяснения творчества, поэтому назовем этот путь «гносеологическим». Другой путь - «онтологический», это путь необходимого превращения творчества в псевдотворчество и затем в стандартный способ действия.
Из того, что творчество может быть объяснено и понято только в поле взаимодействия двух полярных смысловых сфер, следует, что творчество – это результат сложнейшего процесса взаимодействия индивидуального и социального. Человеческая деятельность a priori не является творческой, но становится творческой тогда, когда порожденный ею результат оказывается новым не только для самого субъекта деятельности, но и социально новым, что означает преобразование (в большей или меньшей степени) одной из парадигмальных социо-культурных систем. Момент преобразования, таким образом, - непременный атрибут творчества. Произошедшее изменение той или иной парадигмы не всегда социально осознано, как правило, социальное признание новизны, уже ставшей креативной, запаздывает. Результат человеческой деятельности называют творческим уже после того, как фактически момент творчества случился. Социальная адаптация к новому результату есть одновременно социальное осознание случившегося преобразования. Мы полагаем, что во время социального освоения нового результата неизбежно мистифицирование творчества, т.е. превращение его в псевдотворчество, лишенного продуктивных элементов. В псевдотворчестве происходит имитация творческого поиска, его результаты в действительности не обладают новизной «первоначальной степени», оказываются подделками и фикциями творчества. Мистифицирование заключается в том, что творчеством в течение некоторого времени называют результат или способ деятельности, некогда новый, но постепенно теряющий свою новизну, все более стандартизирующийся по мере социального освоения. Параллельно с постепенным превращением из уникальной новизны в способ стандартного действия, он становится «моделью творчества», «образцом для подражания».
Платон, рассматривая творчество как вид одержимости и исступления (mania), приравнивал поэта к жрецу, воодушевленному идеями, ниспосланными богом. Попытки отождествления гениальности с безумием, появившиеся в психологии начала XX в. (Ч.Ломброзо и др.[4]), лишили платоновскую концепцию какой-либо сакральности и возвышенного смысла. Несмотря на резкую критику со стороны сторонников самых разных взглядов и направлений, различные интерпретации этого мифа можно встретить по сей день. И в широкой публике, и среди ученых, и среди самих художников порой раздаются утверждения о патологичной природе творчества, например: «Каждый настоящий писатель, конечно же, психолог, но сам – больной»[5].
При разрушении целостного социально - психологического рассмотрения творчества возникают достаточно жизнеспособные «интерналистские» и «экстерналистские» мифы. «Интерналистские» мифы, часто составляющие основу психологических исследований творчества, представляют этот феномен только как спонтанность и новообразование, никак не связанное с социо-культурным контекстом. Очень часто этот миф способствует широчайшей мистификации творчества в областях беспредметной (абстрактной) живописи, поэзии, музыки. Бесчисленные и абсолютно произвольные варианты цветовых или звуковых сочетаний всегда могут быть новыми, но не всегда творческими. Основу «экстерналистских» мифов составляют суждения о том, что направление и содержание творческой деятельности определяются, напротив, исключительно социально - экономическими факторами.
Разрыв целостной деятельности на сознательную и бессознательную компоненты порождает свои мифы, например, об исключительной логичности творчества («необеконианский миф»[6]) или миф о суверенитете интуиции в процессе возникновения и становления новой идеи.
Разнообразные мифы о творчестве рождаются, таким образом, из разрыва единства когнитивного, социального, психологического планов творчества. По-видимому, основной причиной возникновения мифов являются изменчивость и загадочность творчества, осложняющие его исследования. Поэтому творчество и превращается в чудо, а миф — это попытка превращения чуда в нечто постигаемое.
Формирование мифов о творчестве и обо всем, что с ним связано (о творческой деятельности, творческой личности, таланте и пр.), возникновение разного рода слухов, домыслов, предрассудков и т.д., складывание стереотипов и штампов в исследованиях творчества – лишь один из путей мистифицирования творчества. Он связан с попытками понимания и объяснения творчества, поэтому назовем этот путь «гносеологическим». Другой путь - «онтологический», это путь необходимого превращения творчества в псевдотворчество и затем в стандартный способ действия.
Из того, что творчество может быть объяснено и понято только в поле взаимодействия двух полярных смысловых сфер, следует, что творчество – это результат сложнейшего процесса взаимодействия индивидуального и социального. Человеческая деятельность a priori не является творческой, но становится творческой тогда, когда порожденный ею результат оказывается новым не только для самого субъекта деятельности, но и социально новым, что означает преобразование (в большей или меньшей степени) одной из парадигмальных социо-культурных систем. Момент преобразования, таким образом, - непременный атрибут творчества. Произошедшее изменение той или иной парадигмы не всегда социально осознано, как правило, социальное признание новизны, уже ставшей креативной, запаздывает. Результат человеческой деятельности называют творческим уже после того, как фактически момент творчества случился. Социальная адаптация к новому результату есть одновременно социальное осознание случившегося преобразования. Мы полагаем, что во время социального освоения нового результата неизбежно мистифицирование творчества, т.е. превращение его в псевдотворчество, лишенного продуктивных элементов. В псевдотворчестве происходит имитация творческого поиска, его результаты в действительности не обладают новизной «первоначальной степени», оказываются подделками и фикциями творчества. Мистифицирование заключается в том, что творчеством в течение некоторого времени называют результат или способ деятельности, некогда новый, но постепенно теряющий свою новизну, все более стандартизирующийся по мере социального освоения. Параллельно с постепенным превращением из уникальной новизны в способ стандартного действия, он становится «моделью творчества», «образцом для подражания».
|
|