Скачать 151.59 Кбайт
Безграничное восточные и западные стратегии саморазвития человека
Но он больше не зафиксирован в этой роли. Раньше он не мог отказаться от нее, играя ее как для других, так и – в том-то и была проблема, – для самого себя. Напротив, сейчас он использует ее или не использует в зависимости от обстоятельств и своего собственного усмотрения. Если он решает принять "приличный вид", то сознательно сдерживает на время свои теневые проявления. Он по-прежнему способен сознавать их, и поэтому не проецирует. Так что маска сама по себе не создает проблем – если только она не единственное "я", которое у вас имеется. Поэтому при спуске с уровня маски на уровень эго устраняется не тень и не маска, а граница и борьба между ними.
Точно так же, спускаясь с уровня эго на уровень кентавра вы разрушаете не эго и не тело, но лишь границу между ними. На уровне кентавра вы по-прежнему имеете доступ к эго, телу, маске и тени; однако поскольку вы больше не отождествляете себя с чем-то одним, противоставляя его остальному, все эти элементы работают гармонично и согласованно. Вы подружились с ними, прикоснулись к ним и приняли их все без исключения. Между ними нет непроходимой границы, а посему нет и борьбы.
Подобным же образом, соприкасаясь с надличным собой, вы по-прежнему имеете доступ ко всем предшествующим уровням. Однако вы больше не привязаны к ним, не зависите от них и не ограничены ими. Они перестают играть определяющую роль, становятся инструментальными. Так что когда человек начинает творчески преодолевать свое отождествление с изолированным организмом и только, он никоим образом не перестает заботиться о своем организме. Он не перестает есть, жить и т.д. На самом деле происходит обратное. Человек начинает больше заботиться о своем уме-и-теле и в большей мере принимать их. Поскольку он больше не связан ими, они больше не воспринимаются "темницей духа". Поэтому силы личности больше не нужно отмораживать для подавления гнева и ненависти к собственному организму. Организм как целое становится совершенно приемлемым выражением надличного Я.
Как уже упоминалось ранее, с точки зрения запредельного свидетеля ум-и-тело начинают восприниматься так же, как любой другой объект сознавания, будь то стол, дерево, собака или машина. Может показаться, что в этом случае мы обращались бы со своим организмом с тем же пренебрежением, которое иногда проявляем к окружающей среде. В действительности происходит обратное: мы начинаем обращаться с окружающей средой и всеми ее объектами так, как если бы они были частью нас самих. По сути, это отношение отражает интуитивное ощущение того, что на самом деле мир – мое тело, и относиться к нему нужно соответственно. Из надличной интуиции такого типа проистекает и столь ценимое мистиками чувство вселенского сострадания. Это сострадание и любовь иного порядка, нежели те, которые мы находим на уровне маски, эго или кентавра. На надличном уровне мы начинаем любить других не потому, что они любят нас, одобряют нас или разделяют наши иллюзии, но потому что они – мы. Первая заповедь Христа гласит не "возлюби ближнего, как любишь самого себя", а "возлюби ближнего, как самого себя." И не только ближнего, но все, что тебя окружает. Вы начинаете заботиться об окружающем так, как заботились бы о собственных руках и ногах. На этом уровне ваши отношения с окружающей средой не отличаются от ваших отношений со своим организмом.
На уровне надличного свидетеля, архетипического себя, вы можете начать восстанавливать ту фундаментальную интуицию, которой вы, возможно, обладали, будучи ребенком. А именно, – поскольку сознание кардинальным образом трансцендирует отдельный организм, оно 1) едино и 2) бессмертно.
Почти каждый ребенок однажды задается вопросом: "Каким бы я был, если бы у меня были другие родители?" Иными словами, ребенок в очень невинной и невнятной форме постигает, что сознание как таковое (этот внутренний Свидетель или я-естьность) не обусловлено пределами данного конкретного ума и тела, которые оно одушевляет. По-видимому, каждый ребенок ощущает, что он по-прежнему был бы "я", даже если бы у него были другие родители и другое тело. Ребенок знает, что он выглядел бы иначе и действовал иначе, но все равно был бы тем же самым "Я" ("Я обладаю умом, телом и эмоциями, но я не ум, тело и эмоции"). Ребенок спрашивает: "Был бы я по-прежнему собой, если бы у меня были другие родители?" – потому что хочет, чтобы родители объяснили ему его опыт трансцендирования, объяснили тот факт, что он, вероятно, продолжал бы быть и ощущать ту же самую "внутреннюю я-естьность", даже если бы у него были другие родители. Родители вероятно давным-давно забыли о своем собственном надличном Я, и поэтому не могут дать ребенку вразумительного ответа. Но большинство родителей на краткий миг попадают врасплох и ощущают, что в этом есть что-то чрезвычайно важное, нечто такое, чего они почему-то просто не могут вспомнить...
Любой, кто начинает на систематической основе интуитивно проникать в надличного себя, может постичь, что есть лишь одно Я, принимающее разные внешние формы, ибо каждый человек обладает одинаковым интуитивным ощущением той же самой внутренней я-естьности, запредельной его телу.
Точно так же, спускаясь с уровня эго на уровень кентавра вы разрушаете не эго и не тело, но лишь границу между ними. На уровне кентавра вы по-прежнему имеете доступ к эго, телу, маске и тени; однако поскольку вы больше не отождествляете себя с чем-то одним, противоставляя его остальному, все эти элементы работают гармонично и согласованно. Вы подружились с ними, прикоснулись к ним и приняли их все без исключения. Между ними нет непроходимой границы, а посему нет и борьбы.
Подобным же образом, соприкасаясь с надличным собой, вы по-прежнему имеете доступ ко всем предшествующим уровням. Однако вы больше не привязаны к ним, не зависите от них и не ограничены ими. Они перестают играть определяющую роль, становятся инструментальными. Так что когда человек начинает творчески преодолевать свое отождествление с изолированным организмом и только, он никоим образом не перестает заботиться о своем организме. Он не перестает есть, жить и т.д. На самом деле происходит обратное. Человек начинает больше заботиться о своем уме-и-теле и в большей мере принимать их. Поскольку он больше не связан ими, они больше не воспринимаются "темницей духа". Поэтому силы личности больше не нужно отмораживать для подавления гнева и ненависти к собственному организму. Организм как целое становится совершенно приемлемым выражением надличного Я.
Как уже упоминалось ранее, с точки зрения запредельного свидетеля ум-и-тело начинают восприниматься так же, как любой другой объект сознавания, будь то стол, дерево, собака или машина. Может показаться, что в этом случае мы обращались бы со своим организмом с тем же пренебрежением, которое иногда проявляем к окружающей среде. В действительности происходит обратное: мы начинаем обращаться с окружающей средой и всеми ее объектами так, как если бы они были частью нас самих. По сути, это отношение отражает интуитивное ощущение того, что на самом деле мир – мое тело, и относиться к нему нужно соответственно. Из надличной интуиции такого типа проистекает и столь ценимое мистиками чувство вселенского сострадания. Это сострадание и любовь иного порядка, нежели те, которые мы находим на уровне маски, эго или кентавра. На надличном уровне мы начинаем любить других не потому, что они любят нас, одобряют нас или разделяют наши иллюзии, но потому что они – мы. Первая заповедь Христа гласит не "возлюби ближнего, как любишь самого себя", а "возлюби ближнего, как самого себя." И не только ближнего, но все, что тебя окружает. Вы начинаете заботиться об окружающем так, как заботились бы о собственных руках и ногах. На этом уровне ваши отношения с окружающей средой не отличаются от ваших отношений со своим организмом.
На уровне надличного свидетеля, архетипического себя, вы можете начать восстанавливать ту фундаментальную интуицию, которой вы, возможно, обладали, будучи ребенком. А именно, – поскольку сознание кардинальным образом трансцендирует отдельный организм, оно 1) едино и 2) бессмертно.
Почти каждый ребенок однажды задается вопросом: "Каким бы я был, если бы у меня были другие родители?" Иными словами, ребенок в очень невинной и невнятной форме постигает, что сознание как таковое (этот внутренний Свидетель или я-естьность) не обусловлено пределами данного конкретного ума и тела, которые оно одушевляет. По-видимому, каждый ребенок ощущает, что он по-прежнему был бы "я", даже если бы у него были другие родители и другое тело. Ребенок знает, что он выглядел бы иначе и действовал иначе, но все равно был бы тем же самым "Я" ("Я обладаю умом, телом и эмоциями, но я не ум, тело и эмоции"). Ребенок спрашивает: "Был бы я по-прежнему собой, если бы у меня были другие родители?" – потому что хочет, чтобы родители объяснили ему его опыт трансцендирования, объяснили тот факт, что он, вероятно, продолжал бы быть и ощущать ту же самую "внутреннюю я-естьность", даже если бы у него были другие родители. Родители вероятно давным-давно забыли о своем собственном надличном Я, и поэтому не могут дать ребенку вразумительного ответа. Но большинство родителей на краткий миг попадают врасплох и ощущают, что в этом есть что-то чрезвычайно важное, нечто такое, чего они почему-то просто не могут вспомнить...
Любой, кто начинает на систематической основе интуитивно проникать в надличного себя, может постичь, что есть лишь одно Я, принимающее разные внешние формы, ибо каждый человек обладает одинаковым интуитивным ощущением той же самой внутренней я-естьности, запредельной его телу.
|
|