Возьмем хотя бы элеатов. Парменид считался в античности человеком весьма высоких духовных качеств и даже законодателем. Его ученик Зенон Элейский был человек "благороднейший как в философии, так и в государственных делах", а "книги его... полны большого ума" (IX 26). Был он мужественным тираноборцем и стыдил приверженцев тирана за их низкопоклонство. Но вот оказывается, что тот же самый Зенон был не только слушателем Парменида, а еще и "стал его любовником" (IX 25). Между прочим, на интимные отношения между Парменидом и Зеноном намекает также и Платон.

Сократ достаточно превознесен у Диогена Лаэрция. Но об его порочном поведении тоже говорится вполне ясно. Платон у Диогена Лаэрция тоже весьма превознесен. Но порочные его наклонности опять-таки не забыты. Что же касается Аристотеля, то рассказы о его противоестественных пороках приводятся Диогеном, когда речь идет о самых различных периодах его жизни до самой смерти. Сотрудники Платоновской Академии в общем обрисовываются в возвышенных тонах. Но Платон, Аркесилай, Крантор и Бион Борисфенский представлены со своими противоестественными пороками. Другие академики при всей их добродетельности, мудрости и философской выдержке у Диогена Лаэрция тоже почти всегда отличаются довольно низким поведением. Первый преемник Платона Спевсипп предавался наслаждениям, отличался аффектами и, кажется, кончил самоубийством. Полемон определенно был пьяницей. Аркесилай кроме всего прочего тоже был пьяницей. Он, а также Лакид даже и умерли от пьянства. Жизнь Биона Борисфенского изображена у Диогена так, что получается картина сплошной богемы, авантюризма и распутства. Другими словами, выходит, что вся Платоновская Академия есть сплошное распутство, включая пьянство и противоестественные пороки.

Стоики у Диогена Лаэрция превозносятся. Тем не менее оказывается, что Зенон, например, покончил жизнь самоубийством. Другой основатель стоицизма – Клеанф тоже покончил самоубийством. Третий из основателей Стой – Хрисипп умер от пьянства.

Из скептиков в довольно приличном виде Диогеном Лаэрцием изображен Пиррон. Он был всегда сдержан, невозмутим, придерживался скептического воздержания от всяких утверждений, хотя, правда, в философии, но не в жизни вообще. Свое помещение он убирал из-за безразличия к нему, равно как по той же причине и купал свинью или продавал на базаре кур и поросят. Общеизвестен рассказ Диогена о том, как на корабле во время бури на море все суетились, а Пиррон оставался спокоен и рекомендовал подражать корабельному поросенку, безмятежно поедавшему в это время свой корм. Несколько странно звучит сообщение одного приводимого Диогеном источника об умерщвлении Пирроном фракийского царя Котиса, за это афиняне будто бы даже почтили его присуждением афинского гражданства. Личность Пиррона была настолько значительна и почтенна, что его элидские соотечественники сделали его своим верховным жрецом. Таким образом, личность Пиррона изображена Диогеном в достаточно высоком стиле. И это, нужно сказать, в противоположность скептикам-академикам, о развратном образе жизни которых так много говорится у Диогена.

Что касается Эпикура, то на смешение высоких и низких сторон этого человека, по Диогену, мы уже указывали.

Если теперь подвести итог рассмотрению характеристики личных качеств изображенных у Диогена философов, то можно только удивляться неимоверной пестроте этой характеристики, переполненной примерами как высочайшей духовной свободы философов, так и их порочных наклонностей. Но самое главное здесь то, что высокие и низкие стороны постоянно смешиваются, так что высокое и низкое нисколько не противоречат одно другому. Диоген Лаэрций повествует обо всем этом с невозмутимым спокойствием и с равнодушием летописца к моральной стороне изображаемого предмета. И, вероятно, для этого была глубокая причина.

Нам представляется, что такой причиной было отсутствие у древних слишком строгого и слишком болезненного ощущения отдельной человеческой личности, столь характерного для Европы нового времени. А относительно постоянных указаний на противоестественные наклонности философов, то по поводу такой любви метко, кратко и в то же время весьма основательно написал Ф.Энгельс, который в целях разгадки особенностей античной половой любви рассуждал так:

"До средних веков не могло быть и речи об индивидуальной половой любви. Само собой разумеется, что физическая красота, дружеские отношения, одинаковые склонности и т.п. пробуждали у людей различного пола стремление к половой связи, что как для мужчин, так и для женщин не было совершенно безразлично, с кем они вступали в эти интимнейшие отношения. Но от этого до современной половой любви еще бесконечно далеко. На протяжении всей древности браки заключались родителями вступающих в брак сторон, которые спокойно мирились с этим.