Причем дело здесь не только в первичном синкретизме разных форм общественного сознания. В основе и магии и поэзии лежит метафора (в широком смысле, т.е. разного вида переносные употребления слов – собственно метафора, метонимия, сравнение, олицетворение, гипербола, символ и т.п.)*. В заговоре, например, сравнение – это смысловой стержень магии, путь от "действительного" к "желаемому" и средоточие "чар" (см. §39); в поэзии метафора – генератор смыслов, инструмент проникновения в тайны вещей и главный фактор поэтической выразительности (подробно см. раздел III "Фидеистическое общение и история фольклорных жанров").

* В исследованиях по мифологии и фольклору возник синоним к термину мифологический, двукорневое слово мифопоэтический (например, мифопоэтическое сознание, мифопоэтическая традиция и т.п.) – для того, чтобы подчеркнуть общий о б р а з н ы й характер мифологического и художественного видения мира.

Не случайно пророк (чародей) и поэт во многих мифопоэтических традициях – это один персонаж. Таков древнегреческий Орфей, которому внимали люди, боги, природа (его музыка усмиряла диких зверей и волны: корабль аргонавтов, зачарованный песнями Орфея, сам спустился на воду и поплыл*); таковы, далее, языческий славянский бог Боян (в "Слове о полку Игореве" упоминается Вещий Боян, т.е. 'всеведущий'), внук одного из главных богов – Велеса, "скотьего бога" и бога богатства (см. статьи Вяч. Вс. Иванова и В. Н. Топорова "Боян" и "Белее" в МНМ); верховный скандинавский Бог Один – владелец магических рун, покровитель воинских инициации и жертвоприношений, "воплощение ума, не отделенного, впрочем, от шаманской "интуиции" (Мелетинский, 1988). Литературная традиция объединяет поэта и пророка и в новое время. Ср. образ собственного творчества у Беллы Ахмадулиной: Мне с небес диктовали задачу ;.

* Вот как это позже вспоминалось очевидцам (в мифологическом эпосе римского поэта I в. н.э. Публия Стация):


Вдруг – нежней лебедей отходящих и фебова плектра –
голос раздался с кормы, и море – само уступало
днищу. И только потом мы узнали: тогда прислонившись
к мачте, Эагров Орфей запел и, гребцов прерывая
песнею, им позабыть о трудах необъятных позволил.

(Стаций. Фиваида, кн. V, с. 341-345;
пер. Ю. Шичалина).


>


--------------------------------------------------------------------------------


СЛОВО В РИТУАЛЕ
15. Ритуал как единство фидеистического действия и слова
В древних религиях ритуал был главным выражением к у л ь т а высшей силы, т.е. ее почитания, обожествления, умилостивления, поклонения ей, жертвоприношения. Основные темы древнейших ритуалов – это сотворение космоса (миропорядка) из хаоса, природный круговорот жизни и смерти, зимы и лета, дня и ночи. Таковы, в частности, мотивы ритуальных тайных действ (мистерий*) в честь умирающих и воскресающих божеств: в Древнем Египте они посвящались богу плодородия и царю подземного царства Осирису; у древних греков и римлян – богу плодородия, виноградарства и вина Дионису (Бахусу); у народов Передней Азии (в Месопотамии, Сирии, Палестине, у шумеро-аккадских племен) – богу плодородия, стражу небесных врат Таммузу (Ду-музи). В мистериях р а з ы г р ы в а л о с ь (однако с верой в священный смысл представления), как бы заново воссоздавалось то, что происходило при сотворении мира, при рождении, драматической жизни, смерти и воскресении божества. Обязательным и кульминационным моментом ритуала было жертвоприношение.

* Греч. mystes – посвященный в таинства; mysterion (мн. число mysteria) ~ тайные обряды, в которых участвовали только посвященные – мисты. Стороннему наблюдателю мистерии показались бы ярким театральным зрелищем. Неслучайно позже в Западной Европе мистериями стали называть популярный в XIV-XVI вв. жанр религиозного театра – представления на библейские темы.

Ритуальные темы главных и древнейших мифов в преобразованном, иногда ослабленном и даже не вполне осознаваемом виде присутствуют во всех ритуалах, связанных с жизненным циклом и хозяйственной деятельностью людей. Психологической основой этого переноса было уподобление, которое в мифологическом сознании сливается с отождествлением. Постройка дома уподоблялась сотворению мира, свадьба – священному браку, болезнь – борьбе добрых и злых духов, похороны – уходу в иной мир для последующего воскрешения. Все важные и критические события в жизни первобытного коллектива и его отдельных членов не просто сопровождались некоторыми ритуалами, но п е р е ж и в а л и с ь путем совершения обряда: встречи и проводы времен года (а это значимые вехи аграрного цикла); сев, жатва, молотьба (дни, которые, по пословице, год кормят); рождение, переход (посвящение) подростка в группу взрослых (обряд инициации), свадьба, смерть (похороны)... Обряды помогали социуму противостоять засухе или болезни, переживать опасные, трудные дни (такими, например, считались дни солнцестояния, стык старого и нового года, иногда новолуние), облегчали переход из одной фазы жизненного цикла в другую, задавали должную очередность действий при убое скота, отеле или переселении пчел.