А то и другое дано человеку в виде "внутренней речи" (по Выготскому это предельно "компактифицированный" "спрессованный" язык и речь, незаметный при обычном способе самонаблюдения).

10. Таким образом, в СЕРЬЕЗНОЙ, ПОСЛЕДОВАТЕЛЬНОЙ попытке избавиться от сознания (ОТ НЕГО САМОГО, А НЕ ОТ МИФА О НЕМ) человек упирается в необходимость избавиться от языка и речи, а затем и к логике смерти и суицида. Не заболев тяжелой органической афазией человек, пока он жив, не в состоянии избавится от "внутренней речи", даже в практиках типа дзена и им подобных. Он может только себя УБЕДИТЬ, что это сделал.
Но когда он чувствует, что это не произошло, он приходит к идее суицида (честная идея), или к немотивированному убийству других людей.
Идея суицида не обязательно выражается прямо и непосредственно. Идея достижения "нирваны" - всего лишь метафора самоубийства. Так сказать - "отложенное" самоубийство. Но такая структура "отложенного суицида" - одно из самых распространенных явлений в человеческой культуре. Более того, вполне возможно, что вообще КУЛЬТУРА ЕСТЬ ОТЛОЖЕННОЕ САМОУБИЙСТВО.

Существует, кроме многого другого, так называемая «концепция (гипотеза) языковой относительности» Сепира-Уорфа. Она является следствием полевых лингвистических исследований разных языков, но прежде всего языков и культуры американских индейцев. Эти исследования показали, во-первых, что по развитости и сложности структуры эти языки ни в чем не уступают европейским, а иногда и превосходят их. Особенно новоевропейские. Кроме всего прочего, оказалось, что некоторые ключевые понятия, которые кажутся нам универсальными человеческими понятиями (включая почти понятийные системы от Аристотеля до Канта), например, бытие, пространство (топос), время и т.п. в большой степени зависят ОТ ЯЗЫКОВОЙ СТРУКТУРЫ.

Например, глагольная система хопи устроена так, что в их культуре просто невозможно говорить о времени как о некоей длительности, безразличной к наполняющим его событиям. То же самое – пространство. Уорф писал (цитирую по Словарю современной культуры В.Руднева, Уорфа нет под рукой, хотя Сепир стоит на полке): «Мыслительный мир хопи не знает воображаемого пространства. Человек, говорящий на языке хопи стал бы предполагать, что он сам или его мысль путешествует вместе с розовым кустом, или с ростком маиса, о котором он думает. Мысль эта должна оставить какой-то след на растении в поле». «Можно выделить некий объект действительности, обозначив его – «это падающий источник». Язык апачей строит это выражение на глаголе «быть белым», с помощью префикса, который приносит значение действия, направленного вниз: белизна движется вниз .. утверждение представляет собой следующее соединение: “подобно воде, или источнику, белизна движется вниз”. Как это непохоже на наш образ мышления!»
В исследованиях крупнейшего французского лингвиста Э.Бенвениста этой теме посвящено много всего. В частности он показывает, что в некоторых мировых языках невозможна субстантивация глаголов существования, и, следовательно, просто НЕВОЗМОЖНО образование такой универсалии как «бытие» в том смысле, к котором мы привыкли. То есть то, с чего началась философия в античной Греции, и то, что до сих пор является предметом чуть ли не главного философского интереса, на самом деле зависит от языковой структуры. Бенвенист в специальной статье показал, что категории, выведенные Аристотелем, не являются, оказывается, универсальными категориями мышления, а прямо зависят от структуры древнегреческого языка. Ну и т.д. и т.п.

Другими словами, сам МИР, в котором мы живем, его объекты, процессы, и структура связаны с первичными операциями, совершаемыми языком. Когда мы его учим в раннем возрасте, не осознавая ни сам язык, ни процесс обучения, он структурирует для нас само пространство нашего существования, типы объективаций, и, что очень важно, ТИПЫ ОЩУЩЕНИЙ, типы восприятий. Различаем мы разнообразие ощущений, или восприятий, тоже благодаря языку. Другими словами язык оформляет саму систему нашего жизненного мира, систему различий, в которой мы живем. И только ПОТОМ, встает вопрос о передаче всего этого в акте коммуникации. Именно поэтому сначала мы, благодаря называнию, отличаем стук, как феномен от всего остального, и только потом начинаем думать как нам его передать – как «тук-тук», или как ни будь иначе.

ТАКИМ ОБРАЗОМ - ФУНКЦИЯ СТРУКТУРИРОВАНИЯ И ФУНКЦИЯ РАЗЛИЧЕНИЯ – ПЕРВИЧНЫЕ ФУНКЦИИ ЯЗЫКА. Грубо говоря, ты ОТЛИЧАЕШЬ запах лимона от запаха навоза только потому, что тебя в детстве научили языку, в котором ПОИМЕНОВАНО ЭТО РАЗЛИЧИЕ. И так далее. Нельзя сказать, что весь опыт умещается в языке. Дело гораздо серьезнее – САМ ОПЫТ КАК ТАКОВОЙ И ЕГО СТРУКТУРА СУЩЕСТВУЕТ ТОЛЬКО БЛАГОДАРЯ ЯЗЫКУ.

И еще одно следствие из языковых и психолингвистических штудий – мышление может существовать без языка. Мышление животных, например, с их особым, с нашей точки зрения аморфным (это понятие без всякого негативного оттенка!) восприятием. Но СОЗНАНИЕ, с его функцией различения, объективации (а, следовательно, и субъективации), рефлективностью, возможно ТОЛЬКО НА ОСНОВЕ ЯЗЫКА.