В общем, я четыре года там преподавал. Сначала потому что просто некому было преподавать, а потом меня оставили, потому что там собирают всяких людей таких... У нас, например, в школе нет ни одного человека с педагогическим образованием. Там, допустим, двадцать человек преподавателей, из них пятнадцать мужчин. Там с седьмого класса школа. Просто отбирают очень сильно, конкурс довольно большой.
— Лицей?
— Нет, не лицей... ну, лицей. Ну, вот мне достались в прошлом году переростки, то есть из седьмого в седьмой поступали дети, совершенно с катушек съехавшие. Ну, как-то мне с ними было сложно, и не только мне. Я как-то очень так лояльно отношусь, мне бы с ними пива попить, а не русский... В этом году почему-то их заставили называть меня на «вы», по имени-отчеству... Ну, так как-то решили, что... пора уже... но как-то... наоборот, все хуже получается.
— А как у вас с ними общаться получается?
— Они... кто-нибудь пошутит какую-то шуточку дурацкую, мне, по идее, надо сказать: «Вася, веди себя спокойно» — а мне тоже смешно, я тоже с ними смеюсь. Ну, дисциплина была, но, в основном, только если попросить, например... директора нашей школы посидеть на уроке, чтобы они себя потише вели. Но детям вроде нравилось у меня учиться — мне так казалось.
(Этика отношений — болевая точка. Трудно оценить отношение окружающих к себе и еще труднее его регулировать.)
— То есть эти двадцать восемь орфограмм русского языка вам удавалось в них вколотить?
— Ну, кому как. Некоторым приходилось по пять, десять раз объяснять одно и то же.
— Вы прямо одно и то же им объясняете?
— Ну, я пытаюсь им аргументировано объяснять. Мне почему еще сложно преподавать в школе — я понимаю, что вот школьная программа, она как-то обманывает детей, она как-то вот недоговаривает очень много. Я должен говорить... мне иногда просто приходится говорить неправильные вещи. В нашей школе преподают почти по университетской программе — тот же русский язык. Но все равно некоторые вещи... я чувствую... вот, я могу объяснить, но я знаю, что для этого им нужно прочитать, скажем, курс древнерусского языка.
— Но, может быть, нужно где-то остановиться?
— Но они же спрашивают — почему?
— Ну, вот приходит трехлетний ребенок к маме и спрашивает: «А откуда я взялся?»
— Надо рассказать!
— Мама говорит: из роддома. Ну и ладно. Он же еще многого не понимает!
— Ну не могу же я недоговаривать! Я ведь должен их чему-то научить? Они меня спрашивают: почему, ну мне надо им объяснить правило, ну мне сейчас сложно привести пример! Некоторым и правда было интересно.
(Интуиция возможностей — основа личности — обеспечивает целостное видение языка в его развитии и взаимодействии с другими языками. Трудно ограничиться одним фрагментом, все время хочется расширять его рамки до целого.)
— Петя, вот развлекаться у вас времени совсем нет — учитесь, работаете. А какая-нибудь компания своя есть?
— Постоянно.
— А по вечерам, в будний день, вы готовы куда-нибудь сорваться?
— Ну, вечером-то я срываюсь с работы! А из дома мне бывает сложно уйти, а бывает, очень хочется уйти куда-нибудь.
— Одному или с компанией?
— Одному иногда хочется, хочется совершить какой-нибудь поступок. Не, один раз я очень классно по Москве целую ночь гулял. Плеер слушал, пиво пил. Вот, но так редко бывает. Мне еще снятся сны — рассказать вам? Вот, бывает, что я чего-то не знаю, но, например, мне хочется узнать. Или мне люди чего-то не говорят; я могу во сне увидеть то, что от меня скрывают, то, чего я никак не мог узнать. То есть я вижу что-то во сне и думаю: «Вот, наверное, так». А потом, бывает, через полгода оказывается, что так оно и было. Но это обычно что-то неприятное для меня.
— А если раздается звонок телефона, вы можете себе представить, кто вам звонит?
— Ну, я почти всегда узнаю.
— А бывает, что вы подумали о ком-то, и тут же он где-то в пределах минуты звонит?
— У меня часто бывает, на работе я с кем-то говорю... Бывает, только начинаю о каком-то человеке говорить, а он подходит, сзади по плечу хлопает. В последнее время такое очень часто.
(Сильная интуиция позволяет получать информацию буквально «из воздуха». Важно уметь пользоваться, доверять своим «прозрениям».)
— А вы где работаете?
— В Международном общественном комитете России в объединенной Европе. Я директор по связям с общественностью.
— И как, вам нравится?
— Ну, вообще довольно тяжело, потому что мне, например, очень сложно позвонить незнакомому человеку. Я могу час сидеть и думать — вот, мне надо позвонить этому человеку. Мне так стремно! А потом звоню и совершенно нормально с ним разговариваю.
(Болевая точка — этика отношений: трудно прогнозировать, как будет протекать разговор с незнакомым человеком. Опасение негативных сюжетов тормозит действие.)
Любопытные моменты из других интервью людей этого типа
Петя П. Быстро проявилась иррациональность. Он не строит планы, не имеет мечты (хотя быстрый ответ на этот вопрос может показаться рациональным). Разница в том, что у рационала нет мечты потому, что предыдущая осуществилась, а новая еще не принята, а у иррационала потому, что она ему не нужна.