| Авторы: |
Дидро Дени |
О терпимости
Д. Дидро
О ТЕРПИМОСТИ
Sanguis martirum, semen christianorum — кровь мучеников —
это семя христианства. Такова история религиозной
нетерпимости во все века у всех наций и в отношении всего
сущего.
Человеку свойственно особое качество, весьма, на мой
взгляд, важное: способность идти на любое рискованное
предприятие.
За расклейку мятежных и оскорбительных для короля афиш
выносят смертный приговор. На другой день расклеивают их
в двадцать раз больше и притом еще более свирепых. С того
момента когда возникает угроза смерти, поступок, бывший
раньше низким, становится героическим. Есть какое-то
упоение в том, чтобы рисковать своей жизнью.
Нетерпимость, в особенности у государя, придает важность
самым незначительным по своему характеру поступкам.
Нетерпимость, в особенности у государя, становится
источником всевозможных обвинений и всяческой клеветы.
Нетерпимость, в особенности у государя, приводит к
отстранению от должностей и к назначению на должности,
тогда как это должно бы происходить лишь по заслугам.
Нетерпимость рождает злобные доносы и сеет ненависть
среди подданных.
Нетерпимость ограничивает умы и увековечивает
предрассудки.
Нетерпимость всегда враждебна истине и выгодна лишь лжи.
Истина любит критику, от нее она только выигрывает; ложь
боится критики, ибо проигрывает от нее.
Нетерпимость была одним из страшных бичей моей родины.
Она не только привела к кровопролитиям и к изгнанию
бесчисленного множества превосходных людей всякого рода,
обогативших соседние королевства, она привела, кроме
того, к гибели многие превосходные умы.
Было время, когда разрешалось преподавать только
философию Аристотеля. Существовали древние, средневековые
и новые последователи Аристотеля. Пробегая из любопытства
произведения этих людей, поражаешься глубине, силе ума и
неимоверному труду, вложенному в них, и говоришь себе:
“Чего только не создали бы эти редкостные качества, если
бы они были применены к вещам более полезным?” А как
этого можно было бы достичь? На пути свободы.
Человек, сказавший: “Opportetesse haereses in Ecclesia”,
то есть: “Следует, чтобы и церковь имела ереси”, не
сознавал всей глубины этих слов, Драка начинается из-за
пустяков. Этим пустякам начинают придавать важность.
Рождается одаренный человек. Он ищет богатства или славы.
Если он ищет славы, он примыкает к преследуемой стороне;
если он ищет богатства, он становится под знамена
преследующей стороны, и он опять-таки потерян для
общества. Таков ответ на вопрос, почему столько
талантливых людей вступило в число христиан при
возникновении этой религии: потому, что родились в те
времена, когда разгорелась драка между Юпитером и Иисусом
Христом.
В чем же состоит великое зло, причиненное нации
янсенизмом и молинизмом? В том, что жизнь таких людей,
как Арно, Николь, Паскаль, Мальбранш, Лансело и множество
других, прошла бесследно для развития наук и искусства
моей родины. На что были употреблены все их таланты и вся
их жизнь? На создание сотен томов полемических
произведений, из которых при всей их талантливости нельзя
onwepomsr| ни одной строчки. Из двухсот больших томов
Арно сохранилась лишь его “Общая рациональная грамматика”
— произведение на нескольких листках, но глубокое —
подлинно львиная хватка. Что создал непостижимый гений
Паскаля? Небольшой трактат о рулетке и “Письма к
провинциалу” — плод негодования, вызванного глупцами,
которые отнимали у него время, уродовали дух и открыли
его взорам бездну, заглянув в которую он умер. Что мы
унаследовали от Саси? Ничего. От Мальбранша? Призрачные
видения. От Николя? Два труда по схоластическому
богословию. Читая их, жалеешь о силе логики, затраченной
им впустую; да, пожалуй, еще его “Очерки морали”, где
глубокое знание человеческого сердца искажено признанием
нелепых принципов: первородного греха, действенной
благодати, предопределения, вечной славы, ада и дьявола,
где все зло приписывается человеку, а все благо — богу.
А затем, чего стоят восемьдесят тысяч тайных приказов об
аресте (lettres de cachet), изданных в одно только
правление кардинала Флери? За этой цифрой скрываются
восемьдесят тысяч добрых граждан, либо брошенных в
темницы, либо бежавших из отечества в отдаленные страны,
либо сосланных в далекие хижины. Все они были рады
пострадать за доброе дело, но все погибли для
государства, которому эти преследования обошлись в
огромную сумму. На одни обыски после появления книги “О
новом духовенстве” (“Nouvelles ecclesiastiques”) были
истрачены миллионы. Пусть бы позволили свободно печатать
этот скучный памфлет, на который так набросились
вначале,— и никто не стал бы его читать.
Среди всех этих бедствий возникли гонимое картезианство и
внушавший ужас гассендизм, или эпикурейство. То благо,
которое могли бы дать эти два направления, старавшиеся,
каждое по-своему, построить философию маленьких телец,
было уничтожено силой, а зло, принесенное ими,
укоренилось.
О ТЕРПИМОСТИ
Sanguis martirum, semen christianorum — кровь мучеников —
это семя христианства. Такова история религиозной
нетерпимости во все века у всех наций и в отношении всего
сущего.
Человеку свойственно особое качество, весьма, на мой
взгляд, важное: способность идти на любое рискованное
предприятие.
За расклейку мятежных и оскорбительных для короля афиш
выносят смертный приговор. На другой день расклеивают их
в двадцать раз больше и притом еще более свирепых. С того
момента когда возникает угроза смерти, поступок, бывший
раньше низким, становится героическим. Есть какое-то
упоение в том, чтобы рисковать своей жизнью.
Нетерпимость, в особенности у государя, придает важность
самым незначительным по своему характеру поступкам.
Нетерпимость, в особенности у государя, становится
источником всевозможных обвинений и всяческой клеветы.
Нетерпимость, в особенности у государя, приводит к
отстранению от должностей и к назначению на должности,
тогда как это должно бы происходить лишь по заслугам.
Нетерпимость рождает злобные доносы и сеет ненависть
среди подданных.
Нетерпимость ограничивает умы и увековечивает
предрассудки.
Нетерпимость всегда враждебна истине и выгодна лишь лжи.
Истина любит критику, от нее она только выигрывает; ложь
боится критики, ибо проигрывает от нее.
Нетерпимость была одним из страшных бичей моей родины.
Она не только привела к кровопролитиям и к изгнанию
бесчисленного множества превосходных людей всякого рода,
обогативших соседние королевства, она привела, кроме
того, к гибели многие превосходные умы.
Было время, когда разрешалось преподавать только
философию Аристотеля. Существовали древние, средневековые
и новые последователи Аристотеля. Пробегая из любопытства
произведения этих людей, поражаешься глубине, силе ума и
неимоверному труду, вложенному в них, и говоришь себе:
“Чего только не создали бы эти редкостные качества, если
бы они были применены к вещам более полезным?” А как
этого можно было бы достичь? На пути свободы.
Человек, сказавший: “Opportetesse haereses in Ecclesia”,
то есть: “Следует, чтобы и церковь имела ереси”, не
сознавал всей глубины этих слов, Драка начинается из-за
пустяков. Этим пустякам начинают придавать важность.
Рождается одаренный человек. Он ищет богатства или славы.
Если он ищет славы, он примыкает к преследуемой стороне;
если он ищет богатства, он становится под знамена
преследующей стороны, и он опять-таки потерян для
общества. Таков ответ на вопрос, почему столько
талантливых людей вступило в число христиан при
возникновении этой религии: потому, что родились в те
времена, когда разгорелась драка между Юпитером и Иисусом
Христом.
В чем же состоит великое зло, причиненное нации
янсенизмом и молинизмом? В том, что жизнь таких людей,
как Арно, Николь, Паскаль, Мальбранш, Лансело и множество
других, прошла бесследно для развития наук и искусства
моей родины. На что были употреблены все их таланты и вся
их жизнь? На создание сотен томов полемических
произведений, из которых при всей их талантливости нельзя
onwepomsr| ни одной строчки. Из двухсот больших томов
Арно сохранилась лишь его “Общая рациональная грамматика”
— произведение на нескольких листках, но глубокое —
подлинно львиная хватка. Что создал непостижимый гений
Паскаля? Небольшой трактат о рулетке и “Письма к
провинциалу” — плод негодования, вызванного глупцами,
которые отнимали у него время, уродовали дух и открыли
его взорам бездну, заглянув в которую он умер. Что мы
унаследовали от Саси? Ничего. От Мальбранша? Призрачные
видения. От Николя? Два труда по схоластическому
богословию. Читая их, жалеешь о силе логики, затраченной
им впустую; да, пожалуй, еще его “Очерки морали”, где
глубокое знание человеческого сердца искажено признанием
нелепых принципов: первородного греха, действенной
благодати, предопределения, вечной славы, ада и дьявола,
где все зло приписывается человеку, а все благо — богу.
А затем, чего стоят восемьдесят тысяч тайных приказов об
аресте (lettres de cachet), изданных в одно только
правление кардинала Флери? За этой цифрой скрываются
восемьдесят тысяч добрых граждан, либо брошенных в
темницы, либо бежавших из отечества в отдаленные страны,
либо сосланных в далекие хижины. Все они были рады
пострадать за доброе дело, но все погибли для
государства, которому эти преследования обошлись в
огромную сумму. На одни обыски после появления книги “О
новом духовенстве” (“Nouvelles ecclesiastiques”) были
истрачены миллионы. Пусть бы позволили свободно печатать
этот скучный памфлет, на который так набросились
вначале,— и никто не стал бы его читать.
Среди всех этих бедствий возникли гонимое картезианство и
внушавший ужас гассендизм, или эпикурейство. То благо,
которое могли бы дать эти два направления, старавшиеся,
каждое по-своему, построить философию маленьких телец,
было уничтожено силой, а зло, принесенное ими,
укоренилось.
|
|